- Ты мне все это и раньше уже не раз говорил.
- Да, правда, но разве что-то изменилось? Ты стал другим или для принца не важно то, что важно для обычного воина?
- «В науке нет царского пути» – так ты мне говорил? Ладно, я подумаю. Можно мне пойти теперь к Эрлу?
- Иди, сынок.
Ладомир задумчиво спустился по лестнице, подошел к дверям спальни Эрла. Дверь скрипнула, и негромкий голос позвал:
- Александр!
Мальчик тихо вошел в комнату воспитателя, осторожно прикрыл дверь и вопросительно посмотрел на Эрла.
- Ты уже все знаешь, так?
Мальчик молча кивнул.
- Тогда садись, - Эрл кивнул на застланную звериными шкурами кровать. – У тебя ведь множество вопросов ко мне, да? Что бы ты хотел узнать прежде всего?
-Моя мама, какой она была? Будимир ее не знал.
- Она была красавицей, мой принц…
- Не надо, не называй меня пока так, – попросил мальчик. – Я должен привыкнуть. Да и другие ведь не должны знать, правда?
- Ты рассудителен не по годам. Хорошо, оставайся пока Ладомиром, это имя идет тебе. Так вот, твоя мать была очень хороша собой. Темные волосы - от нее, отец твой был светло-русым. Но чертами лица ты больше похож на него, а вот в улыбке есть что-то от матери. И твоя рассудительность тоже от нее.
- Ты так хорошо запомнил ее, а ведь прошло уже больше десяти лет, - вдруг заметил мальчик.
Смуглое лицо Эрла вспыхнуло румянцем, с удивлением Ладомир заметил смятение в глазах воина. Рыцарь секунду помедлил, потом продолжил:
- Они были чудесной парой, словно созданы друг для друга. От таких союзов родятся красивые дети, ты тому лучшее подтверждение, принц Александр. Твоя мать… я увидел ее впервые при дворе ее отца, герцога Флоренского. Наше посольство приехало сватать дочь герцога, Беренис за короля Ричарда.
- Как Беренис? Ведь моя мать – Анна!
- Беренис была герцогской дочерью, а Анна приемной. Я не знаю, кто ее родные – ходили слухи, что она простого роду, не в обиду тебе будет сказано, принц.
- Да ладно, - отмахнулся Ладомир, - какое это имеет значение? Ведь она моя мама, верно?
- Да, Ладек, прости, принц, - вконец запутался Эрл. – Вообщем, дело было так...
Ричард познакомился со своей суженой случайно, во время поездки в Румесвельд. Король был там инкогнито, следовало решить вопрос о статусе Серебристых гаваней. Эти земли - извечный предмет спора между Вестландией и Румесвельдом. После переговоров он возвращался через Черный лес с небольшим отрядом и попал в засаду. Кто ее устроил мы так и не узнали – никаких значков на всадниках не было, говорили они на штирском наречии, но это ничего не значит. Ричард до конца дней считал, что это были обычные разбойники - после Пятилетней войны много полувоенных отрядов слонялось без дела в поисках легкой добычи по дорогам Пограничья. Мой отец полагал, что они были подосланы Эдуардом, больше никто не знал о тайной миссии короля. Верно, и твой отец догадывался об этом, но не хотел обвинять родную кровь. Кое-кто при дворе подозревал в вероломстве владыку Румесвельда. Во всяком случае, весь отряд был перебит, Ричард тяжело ранен, и его сочли мертвым. Нападавшие забрали лошадей, поклажу и быстро исчезли. Анна и Беренис гостили тогда при дворе князя Румесвельдского, но с Ричардом, естественно, не встречались из-за секретности его поездки.
Принцесс развлекали прогулками, балами и охотой. Анна была отважной девушкой и часто ездила даже в незнакомом месте одна, без эскорта. В тот раз она отбилась от охотников и забралась далеко в чащу. Сама судьба вела ее к Ричарду. Другая женщина испугалась бы, увидев гору мертвых тел на месте побоища, но принцесса спешилась и решила проверить, нельзя ли кому-нибудь помочь. В этом было спасение короля, иначе он бы умер от потери крови. Она сумела перевязать его, усадила на своего коня, спрятала в лесной хижине. Неделю она навещала его там, перевязывала раны, возила еду и ни о чем не расспрашивала. Твой отец говорил потом, что когда открыл глаза и впервые увидел Анну, то готов был уверовать в существование небесных дев и загробной жизни. Она не открыла своего имени, но он подарил ей перстень и тайком взял у нее расшитый шелком платок с гербом герцога Флоренского. Через неделю он окреп настолько, что смог сесть на приведенного Анной коня. На прощание он поцеловал свою спасительницу, получил звонкую оплеуху, рассмеялся и поклялся, что ровно через месяц она станет его женой.