- Ты не забыл? – просияла Анастасия.
- Я ничего не забыл.
При ярком свете множества свечей девушка показалась ему волшебной феей из сказки, и юноша уже с робостью коснулся руки княжны:
- Я думал о тебе все эти годы. Я помнил только о тебе. Половина того, что я сделал – для тебя.
- Но ты не писал мне, ничего не говорил тогда, перед отъездом, - в голосе Анастасии слышалась обида и упрек.
- Да я просто не успел. Я искал тебя перед отъездом. Я потом всегда вспоминал тебя на городской стене. Ты так здорово тогда придумала. А писать я не мог, я никому не писал, не имел права. Прости, что не сказал тогда о себе всей правды.
- Думаешь, я бы тебя выдала?
- Нет, я просто поклялся Эрлу, что никому ничего не скажу. Это же была не только моя тайна. Ты все еще дуешься на меня?
Анастасия медленно подняла опущенные веки и пристально взглянула огромными, кажущимися почти черными в свете свечей, глазищами прямо в лицо юноши. Медленно покачала головой. Ее взгляд был странно серьезен и пристален. Она словно искала что-то потерянное или давно забытое. Под этим вопрошающим взглядом Александр ощутил странную робость. И тогда он взял это серьезное лицо в ладони, притянул к себе и начал покрывать поцелуями. И все, что казалось странным и неясным стало простым и понятным, их тела понимали друг друга лучше, чем слова и взгляды, тела не могли лгать. Для двоих перестал на некоторое время существовать окружающий мир. Шум в коридоре заставил их на мгновение оторваться друг от друга. Не разжимая объятий, Сандро бросил через плечо:
- Кто там? Я занят!
- Ваше высочество, граф Генрих просил напомнить, что торжественный прием в большой зале начнется через полчаса после заката солнца.
- Я буду через четверть часа.
- Нам пора идти, да? – княжна неохотно начала высвобождаться из его рук.
- Я проведу тебя тайным ходом. Давай объявим сегодня о нашей свадьбе. Эрл женится через неделю после коронации. Мы бы тоже могли, если ты не против…
- Так просто? – возмутилась Анастасия. - А ты ничего не забыл?
- Что? – опешил Сандро. – Прости меня, я полный олух, таким уж, видно, уродился. Я люблю тебя. Ты согласна стать моей женой и королевой в моей стране? – он опустился на колени у ее ног и поднял исполненное надежды лицо.
- Я подумаю, - с достоинством произнесла Анастасия, поднимаясь с кресла, потом быстро наклонилась, чмокнула юношу прямо в нос и рассмеялась. – Ты и в самом деле дурачок. Я полюбила тебя в тот миг, как увидела в нашем дворце, когда ты вступился за меня перед Славком. Я ждала столько лет, я поехала с отцом в твою варварскую страну, чтобы только увидеть тебя…
- Ну, страна не такая уж плохая, у нас варварами скорее считают твое княжество, - пробормотал принц.
- Вот еще, - взвилась Анастасия. – Да вы и мостовые то мостить только недавно начали. У вас даже рыцари не все читать умеют, а у нас каждый горожанин грамотный. Да нас называют Страной городов…
- Согласен, согласен, - Александр поцелуем зажал рот княжны. - Пошли скорее, а то тебя искать начнут, потом договорим. – Он рывком сдернул с руки браслет и закрепил на узкой, доверчиво протянутой руке. – Это тебе, он принадлежал моей маме, а теперь по праву твой.
Эпилог
- Тетушка Лу, глянь-ка, принц-то наш, до чего ж хорош, не чета старому хрычу Эдуарду!
- Ой не говори, соседка, красавец, и жена у него под стать ему!
- А женка, говоришь, из каких краев будет?
- Так вышгородского князя Тура дочка, вон он стоит в мехах да парче, могучий мужик!
- Это где ж тот Вышгород? Далеко от наших краев? Мастер Реми, не подскажешь?
- Далековато, на восток надо ехать месяца два конному.
- А верно сказывают, что там медведи по улицам ходят?
- Может и ходят, места там лесистые да дикие…
- Страсти какие!
- Да уймитесь вы, цокотухи, вона глядите получше: выходят наши святые отцы из собора, сейчас коронация начнется!
- Так ты нам своими плечами всю площадь заслонил. Рассказывай тогда, что видишь?
- Александра вижу, по правую руку его родич, маршал Генрих с супругой.
- Ой, а верно сказывали, что она из простых? Вроде жила тут неподалеку, у церкви всех святых…
- Может и верно, да только вряд ли, вон как разодета пышно.
- А лицо доброе, застенчивая такая, до чего ж на мою соседку Мари похожа, сгорела бедняжка тому уж годков двадцать почитай, будет. Упокой, господи, душу ее и муженька ейного, добрые люди были.