— Кузен, мне даже имена эти не знакомы.
— И этот народ с равнины тебе тоже незнаком. Янс, веди постоянное наблюдение. Проверь, флотилия там или одиночный корабль.
* * *Это был всего один корабль, и он свернул паруса и вошел в Восточный Порт под парами, навстречу шумному, хотя и опасливому гостеприимству. Было много парадов и много торжеств, и морякам, и морским пехотинцам с корабля — они носили алую форму со множеством золотых значков и нашивок — досталось в избытке хлопков по спинам и поглаживаний щупальцами от горожан, и в первую же ночь многие из них потешили свои отверстия.
«Моряки, — заметил по этому поводу Клаус, — повсюду одинаковы».
Церемонии проводились в парке. Произошел обмен флагами — ритуал, по-видимому, весьма значительный, если судить по движениям и крещендо барабанных выкриков толпы. Капитан корабля и высокопоставленный военный из города вручили друг другу невзрачные, строго функциональные сабли.
— Мне кажется, они заключают мир, — сказала Иман. — Тут сошлись два старых врага.
— Соблазнительная теория, — пожал плечами Хасан, — в нее хочется верить. А часто ли в земной истории старые враги пожимали друг другу руки и становились плечом к плечу?
— Мне больше по душе наши портовики, чем эти, с солнцем, — сказал Башир.
Хасан обернулся к нему:
— Уже выбираешь, на чьей ты стороне — на мирной церемонии?
— Хочу напомнить, — вмешалась Иман, — что символ Порта — хищная птица. Золотое солнце — не столь угрожающая эмблема.
— Не в том дело. Я сужу по мундирам.
— Тебе желтый цвет нравится больше алого?
— Нет. На горожанах форма не так хорошо сидит и украшений меньше. Этот народ не превращает войну в зрелище.
Хасан, собиравшийся уже отвернуться, остановился и взглянул на юношу с уважением.
— Ты прав. Они не распускают хвосты, как эти, заморские. И правильно, на войне не место павлиньим хвостам. Но задай себе другой вопрос: что свело вместе старых врагов?
Мизир пролистывал изображения прибывших, собранные им и Иман.
— Отчетливые морфологические различия. Другое распределение цвета лепестков на головных шарах. Больше зеленоватого оттенка, чем у городских. И ростом солнечные в среднем ниже.
Ладаван сообщила, что Разум определил значительное сходство языков. Моряки и горожане говорят на разных, но близкородственных языках или, скорее, «перепонках». Зато кобальтовые горожане иногда переходят на совершенно непохожий язык.
После церемонии в парке началось буйное веселье. Играла музыка — щипковых, ударных и смычковых инструментов.
— Они знают цимбалы, ксилофоны и скрипку, — сказала Иман, — а труб и флейт не изобрели.
— Для этих инструментов нужен рот, подключенный к паре легких, — пояснил ей Мизир.
— Да, зато полюбуйтесь, что способны вытворять с тамбурином две пары рук!
В самом деле, инструменты у них были такого сложного устройства, что рядом с ними земные тамбурины, гитары, ситары[12] и скрипки показались бы примитивными и неуклюжими. Когти нижних конечностей работали как медиаторы, а щупальца с изумительной ловкостью перебирали струны и вполне заменяли смычок.
Танцы тоже были, хотя не слишком похожие на земные танцы. Горожане и моряки кружились, разбившись на тройки, и хлопали в ритм движениям большими руками. Мизир не сумел определить, к одному или к разным полам принадлежали танцующие в каждой тройке.
— Чтобы разобраться, — буркнул он, — пришлось бы залезть им в отверстия на туловище и вызвать наружу орган. Иначе мне их не отличить.
— Мне тоже, — призналась Иман. — Интересно, различают ли они сами себя. Народ, у которого пол можно определить только на опыте, должен обладать… особой глубиной. — Она покосилась сперва на Хасана, потом на Мизира, который подмигнул ей.
Звук хлопков из парка звучал то беспорядочно, как дробь дождя, то сменялся маршевой размеренностью, создавая сложную, полную контрапунктов мелодию.
Ученые оставили надежду разобраться в слитном гомоне голосов и просто записывали все подряд. Но движения танца заразительны, и скоро Башир с Халидом выстроили своих в цепочку, извивающуюся туда-сюда по траве луга. Иман отбивала ритм хлопками, Ладаван и Сунг явно забавлялись, глядя на них со стороны. Хасан выбился из ряда, Иман встала перед ним. Они склонялись, извивались, переплетали руки в танце змеи, то нападая, то отступая, и Халид с Баширом отбивали ритм на одиннадцать четвертей, а Мизир изображал, словно бросает им монетки, пока они, задохнувшись, не замерли лицом к лицу.