– Господи боже! – воскликнул он и повесил трубку. Я включила вторую линию.
– Гештальт? Где твои тела?
– Одно в Вулверхэмптоне, одно в Ноттингеме, оба уже едут в Ливерпуль. Сам я в Ладейной у себя в кабинете.
– Хорошо. Мы отключили связь в городе. Сможешь успокоить людей?
– Да.
– Нам нужно с этим покончить как можно скорее, – сообщила я и повесила трубку.
– Льюис на первой линии, – крикнула Ингрид.
– Льюис? Электричество отключили? – спросила я.
– Да, но… – Он запнулся.
– Но что?
– Но там где-то остались телерепортеры, и мы не можем их найти.
– Вот черт!
Я оборвала звонок и набрала по внутреннему номеру департамент сокрытия от медиа.
– Это ладья Томас. Я слышала, по центру Ливерпуля разъезжают телерепортеры – объясните, почему?
– Там в центре расположена телестанция, – сухо ответил Каспар Драгошлевич, начальник департамента сокрытия от медиа.
– И мы дали на это разрешение?
– Удивительно, но у меня нет сверхъестественных способностей, чтобы влиять на размещение баз телевизионщиков. Зато у нас есть свой человек на станции, который мгновенно дает нам знать, что они сняли, и тогда мы сможем что-то с этим сделать.
– Удачи с этим, – фыркнула я. – Если они снимут то, что я думаю, то они станут защищать это ценой своих жизней. Что есть у твоих Врунов?
– Я не хотел бы, что вы так их называли. – Драгошлевич вздохнул. – Вы говорите о секторе тактической дезинформации.
– Каспар, нам придется сказать что-нибудь людям, а эта аргентинка, отхаркивающая эктоплазму, превращающуюся в зверей, нападающих на людей… ну, в общем, это та информация, которую нам следует всеми силами не разглашать.
– Знаете, ладья Томас, с вашими-то языковыми навыками очень удивительно, что вы работаете не в моем департаменте.
– Уж сделайте что-нибудь, пожалуйста, – сказала я и повесила трубку. Новый звонок раздался почти мгновенно. – Да?
– Это Льюис… у нас еще трое погибших и еще две команды репортеров.
– Как дела с военными? Мне посылать баргестов?
– Не думаю, они оцепляют цель. Подождите… она мертва, – сообщил Льюис.
– Мертва? – спросила я напряженно.
– Да, подтверждено.
– А животные?
– Они испаряются сами, – сказал он с облегчением, и это чувство мгновенно передалось и мне.
– Ладно, заберите тело женщины и постарайтесь замести все следы. Мы включим свет и телефонную связь через десять минут.
– Да, мэм.
Отдав необходимые распоряжения, я посмотрела на часы и с изумлением увидела, что прошла всего лишь тридцать одна минута. Мы сработали очень здорово. Но затем позвонила Ингрид и сказала, что мы получаем звонки от взволнованных должностных лиц Министерства внутренних дел, Министерства окружающей среды, продовольствия и сельского хозяйства, Ливерпульского городского совета, Ливерпульской полиции, энергетической компании и Королевского общества защиты животных от жестокого обращения.
– Ладно, соединяй меня с ними по очереди.
После этого мне пришлось выдержать общение с разгневанными министрами (премьером и другими) и членами моей собственной организации. Хотя сам инцидент продлился всего полчаса, а электричество было отключено всего пятнадцать минут, устранять его последствия пришлось более полутора часов. И пока я проговаривала общие фразы, я смотрела сразу три телевизора, с волнением ожидая появления репортажа.
– Ингрид, – позвала я, закончив беседу со слоном Грантчестером, одним из моих непосредственных руководителей, – позвони Каспару Драгошлевичу и выясни, что мы, черт возьми, собираемся объявлять людям. – Я открыла ящик стола и взяла несколько таблеток аспирина. Телефон зазвенел, заставив меня вздрогнуть.
– Ладья Томас слушает.
– Это Каспар.
– Так что там у нас? – спросила я устало.
– У меня чрезвычайно хорошие новости, ладья Томас, – заявил Драгошлевич. – Благодаря отсутствию электричества и потоку людей, пытавшихся выехать из города, телевизионщикам не удалось проехать к эпицентру события. Они оказались только на подступах, к тому же, как выяснилось, камеры не записали созданных зверей – эктоплазма не проявлялась ни на пленке, ни на цифре.