Чувство облегчения накрыло меня, когда открылась дверь, и вошёл Фаолин.
— Как она? — спросил он, подойдя к нам.
— Без изменений.
Он поднял тряпичный мешочек, и я встал, освобождая ему место. Из мешочка он вытащил красный лист гилли — фруктового дерева, повсеместно растущего в мире фейри. Это был самый лучший антидот при отравлении колошем. Фаолин поднёс маленький листок ко рту Джесси.
— Съешь это.
Она покачала головой и плотно сжала губы, как маленький ребёнок, отказывающийся есть. Я должен был знать, что она не возьмёт ничего от Фаолина. Вряд ли он когда-то давал ей веский повод доверять ему.
Я потянулся за листом, но он попытался снова, заговорив со всей своей добротой раненного драккана.
— Это тебе поможет. Ешь.
Джесси уставилась на него, не двигаясь. Лишь немногие могли побороть Фаолина в состязании воли, но, судя по всему, он повстречал себе равного. Натянутость его рта говорила, что он тоже уже осознал это, но он также был известен своим деспотизмом.
— Мне что заставить твоего спрайта съесть кусок, чтобы доказать безопасность? — хитро спросил он.
Её глаза распахнулась.
— Оставь моего бра…
Я улыбнулся, когда он бесцеремонно впихнул лист в её рот и заставил её прожевать и проглотить его. Если её свирепый взгляд, которым она одарила его, можно рассматривать как симптом выздоровления, значит, она выкарабкается.
— Жить будешь, — сказал он ей.
Уголки её губ поникли.
— Что-то ты не очень рад.
Фаолин слегка нахмурился. А затем он сделал то, что я не видел со времени исчезновения Фариса. Он улыбнулся.
Джесси наклонила голову и улыбнулась в ответ.
— А ты симпатичный, когда не угрюмый.
Я разразился смехом, а улыбка моего друга дрогнула. Может она и длилась всего миг, но в этот миг он был похож на того бывшего Фаолина.
Он встал и сходил на кухню, где наполнил стакан водой.
— Кто-то должен присмотреть за ней, пока лихорадка не спадёт, но она поправится. Я могу остаться с ней и поухаживать за ней.
— Нет, — произнёс я чуть более резко, чем планировал. Он вскинул брови, и я добавил: — Вы с ней не особо дружите… за исключением только, когда она бредит от жара.
Один уголок его рта подёрнулся вверх.
— Если она придёт в себя и обнаружит тебя, это может расстроить её, — продолжил я.
Он наблюдал за мной с проницательностью дружбы, длившейся всю жизнь, но если он и увидел что-то во мне, он решил не указывать на это. Вместо этого он подал мне стакан воды.
— Если мы сможем заставить её выпить, ей станет лучше.
Я взял стакан и вернулся в гостиную комнату, где наша пациентка сидела в кресле, склонив голову к груди. Я встряхнул её, желая пробудить.
— Нет, не спать. Тебе пока что нельзя спать.
— Но я так устала.
Выглядела она очень измотанной, что мой отказ в отдыхе стал казаться ужасным требованием, но другого пути не было.
— Знаю, но ты должна бодрствовать пока не подействует противоядие.
Она обиженно фыркнула и, откинувшись на спинку кресла, подняла глаза на потолок и надула губы.
— Отстойный сон.
Я ухмыльнулся и дал ей несколько минут подуться, а потом поднял её голову и заставил выпить немного воды. Как только она ощутила во рту холодную жидкость, она попыталась выпить её залпом, но я убрал стакан. Надо было сохранить уровень гидратации на должном уровне, чтобы яд вышел вместе с потом. Дам слишком много воды и её начнёт тошнить, что никак ей не поможет.
Вспышка синего цвета на другой стороне комнаты привлекла моё внимание к домику на дереве в углу. Крошечное личико выглядывало сквозь листву лианы, глаза широко раскрыты и напуганы.
— С ней всё будет хорошо, — уверил я спрайта, который спешно исчез.
Я опустил взгляд на Джесси и увидел, что она вновь закрыла глаза. Она застонала, и я снова её встряхнул.
— Ты грубый, — запричитала она.
Я заправил влажный локон ей за ухо.
— Всего несколько часов, а потом отдохнёшь.
Взглянув на Фаолина, я обнаружил, что он наблюдает за мной с тем же выражением, что и на кухне. Казалось, он хотел что-то сказать, но хранил молчание. Чтобы он ни сказал мне, для меня это не станет новостью.
Лихорадка Джесси буйствовала всю ночь, и мы с Фаолином по очереди присматривали за ней и давали пить воду. Усиливающийся запах колоша на её коже подсказал мне, что гилли делал свою работу и вымывал яд из её тела. Когда это закончится, её лихорадка достигнет апогея и опасность минует.