Папирусные челны существовали в Египте с тех пор, как на нильских берегах появились заросли папируса. Их использовали для самых разных целей, но уже со времен I династии тростниковые челны приобретают специальное, возможно религиозное, значение. Поэтому их элегантную форму с некоторыми изменениями копируют и поздние суда из более долговечного материала — дерева. Точно так же как в украшениях и архитектуре египетских храмов прослеживается их происхождение от тростниковых хижин, в серповидной форме деревянных нильских судов отчетливо видно их происхождение от хрупких тростниковых челнов.
1954 год был особенно урожайным для египетской археологии. В том же месяце, мае, когда было найдено лодочное захоронение, Мохаммад Закария Гонейм обнаружил в Саккара до сих пор неизвестную ступенчатую пирамиду III династии, погребенную под горой песка западнее пирамиды Джосера. А Лабиб Хабаши открыл в Карнакском храме очень важную для историков стелу фараона Камоса, одного из правителей Нового царства. Немного позднее в том же году Гонейма и Маллаха отправили в турне по Соединенным Штатам, где они выступали и перед учеными, и перед простым народом, выступали по радио и по телевидению. Турне было задумано с целью познакомить американских ученых и широкую публику с новейшими достижениями египетской археологии. Но на самом деле, как предполагал Камаль эль-Маллах, турне было предлогом избавиться от него как раз в тот момент, когда решалась судьба древней ладьи.
К великому сожалению, почти сразу же после открытия ладьи вокруг нее разгорелись страсти, которые не утихают и по сей день. А суть их сводится к тому, кого следует считать первооткрывателем древнего судна.
Как правило, археологи избегают широкой гласности, особенно на первых этапах своих открытий. Археолог долгие годы терпеливо собирает все доказательства, сравнивает свое открытие с аналогичными, взвешивает всевозможные доводы и гипотезы, думает, пишет, читает, изучает горы материалов, советуется с коллегами-археологами и с историками и лишь после этого публикует окончательные выводы, потому что известно немало случаев, когда недостаточно осмотрительные археологи, подхваченные собственным энтузиазмом и восторгом публики, выступали с сенсационными заявлениями, которые позднее оказывались если не целиком ошибочными, то в лучшем случае сильно преувеличенными. Однако такие открытия, как гробница Тутанхамона или Царская ладья Хеопса, действительно сенсационны и не нуждаются в специальной рекламе. Но это неизбежно нарушает строгую атмосферу научной беспристрастности, которая необходима для объективного исследования.
Неожиданная волна широкой популярности захлестнула открытие Царской ладьи. Фотоснимки, сделанные Д. Дунканом, появились почти во всех европейских журналах. Репортеры требовали статей и интервью, и многие ждали сенсаций. Новости о Царской ладье печатались на первых страницах таких газет, как «Нью-Йорк тайме». Интерес к открытию был настолько велик и в самом Египте, что даже Гамаль Абдель Насер сумел выкроить время, чтобы познакомиться с величайшей находкой. Тем не менее возникало впечатление — оно не рассеялось и сегодня, — что Маллах не совсем справедливо приписывает все заслуги одному себе. Интересно отметить, что в официальном труде Департамента древностей «Суда Хеопса» с благодарностью приводятся имена всех, кто работал над Царской ладьей на различных этапах ее изучения, но имя Маллаха не упоминается совсем, а о самом открытии говорится, что оно произошло по чистой случайности. Но сам Маллах с этим абсолютно не согласен.
Несмотря на все споры и противоречия, сотрудники Департамента древностей приступили к действиям. Они наконец осознали, что в погребальной траншее находится уникальное и драгоценнейшее наследие древнего мира и что во второй, соседней траншее может находиться такая же Царская ладья. Довольно быстро была создана комиссия по надзору за раскопками и реставрацией обоих кораблей с привлечением всех экспертов, которые могли для этого понадобиться. В начале планирования этой операции Департамент древностей наивно полагал, что если удастся благополучно извлечь древнее судно из первой траншеи, то второе тоже можно будет поднять и реставрировать, однако западная траншея до сих пор остается невскрытой. В эту комиссию, естественно, вошел доктор Заки Искандер, руководитель химической лаборатории Департамента древностей, а также Хаджа Ахмед Юсуф Мустафа, руководитель отдела реставрации. Эти люди сыграли огромную роль в реконструкции и хотя бы временном сохранении Царской ладьи.
В раскопках и поднятии ладьи Хеопса из траншеи принимали участие только египтяне. Это не первый эксперимент в истории египетской археологии, но, пожалуй, самый сложный и наверняка самый значительный. Никто не принимал специального решения доверить операцию только египтянам, но дело происходило в 1954 году, и тогда это казалось вполне естественным и само собой разумеющимся. Прошло всего два года, как к власти пришел Гамаль Абдель Насер. Не надо забывать, что он был первым правителем-египтянином, возглавившим страну после фараонов XXX династии. Более двух тысяч лет политической жизнью Египта управляли иноземцы — ливийцы, нубийцы, греки, римляне, арабы, турки, а позднее французы и англичане, иногда с помощью наместников и марионеток.
Египтология как наука родилась вместе с колониализмом, когда Наполеон захватил Египет в 1798 году, и с тех пор более полутораста лет изучение древнего Египта было исключительной привилегией иностранных ученых, в основном европейцев и американцев; достаточно вспомнить выдающихся египтологов того времени — Лепсиуса, Масперо, Брэстеда, Райзнера, Юнкера, Гардинера, Эмери. Но сегодня времена изменились: Департамент древностей находится целиком в руках египтян, и сегодня существует целая школа египетских египтологов, которую украшают такие имена, как Лабиб Хабаши и покойные Селим Хассан и Ахмед Фахри, не говоря уже о множестве других ученых нового поколения. Правда, перемены начались задолго до 1954 года. Однако только политические события начала пятидесятых годов нашего века позволили заниматься изучением древнего Египта самим египтянам.
Поэтому вполне справедливо, что раскопки Царской ладьи должны были проводиться самими египтянами без всякой технической и финансовой помощи иностранцев. В каком-то смысле это был патриотический порыв египетского народа.
Глава четвертая
Раскопки
Когда Ахмед Юсеф Мустафа услышал о великой находке у подножия пирамиды, он был увлечен исследованиями гробниц знати XVIII династии в Фивах, в Верхнем Египте. Фиванский некрополь простирается вдоль пыльных холмов Ливийской пустыни на западном берегу Нила, напротив Карнакского храма и современного центра туризма Луксора, где когда-то стояли Стовратые Фивы, гордая и блистательная столица Египетской империи. В течение многих поколений западный берег был основным местом погребений фиванцев, городом мертвых, дополнявшим город живых на противоположном берегу. Здесь, у подножия холмов, могилам нет числа.
Хаджа Ахмед работал в Фиванском некрополе более двадцати лет, описывая и реставрируя великолепные росписи на стенах гробниц. Его коллеги в Каире уверяли меня, что он знает каждую из сотен фиванских гробниц не только по номерам, но и по именам владельцев, погребенных в них. Он часто так увлекался работой, что проводил в гробнице всю ночь и спал прямо на полу. Ему казалось, что он сам хозяин этой гробницы и видел сны, говорил он, которые могли сниться только тому, кто должен был быть здесь погребен.
Как только Хаджа Ахмед услышал о Царской ладье, он отложил свои «инструменты» — удивительный набор кремов для лица и кисточек, походивший скорее на гримировальный ларец какой-нибудь актрисы, чем на принадлежности опытного реставратора, — переправился через реку в Луксор и с ближайшим ночным поездом поспешил в Каир. Трудно представить себе, чтобы этот степенный и почтенный человек куда-то спешил, но, как он сам сказал, он очень торопился добраться до пирамид в Гизе и увидеть своими глазами место работы, которую, он не сомневался, поручат именно ему. Неизвестно, какие чувства обуревали его, когда он разглядел через отверстие в двадцать второй плите при тусклом свете огромные доски обшивки, передний и задний мостки Царской ладьи. Понимал ли он тогда, какая титаническая работа ему предстоит?