(Я, конечно, понимаю, что разговор об изгибе и силуэте плоскодонной ладьи может удивить читателей, незнакомых с основами судостроения. Но изгиб корпуса определяется линией, проведенной от носа судна до кормы через его среднюю часть, то есть через мидель-шпангоут. А линия поперек днища от борта до борта будет прямой, потому что судно плоскодонное.)
К концу первого года работы Хаджа Ахмед и 10 его помощников вычертили 300 схем и изготовили 90 моделей отдельных частей Царской ладьи — из общего количества 1224, из которых она состояла.
«По всей видимости, сооружение моделей всех частей ладьи отняло бы у нас лет десять, и я был готов потратить на это десять лет жизни», — вспоминает Хаджа Ахмед. Но если для него эти десять лет были лишь каплей в сосуде времени, то Департамент древностей проявлял все большее нетерпение. В конце 1958 года новый ее глава внезапно и без всякого к тому повода объявил представителям прессы, что Солнечная ладья будет окончательно восстановлена через три месяца. Вместо того чтобы опровергнуть это поспешное и опрометчивое заявление, Хаджа Ахмед решил сделать все возможнее, чтобы справиться с, казалось, невыполнимой задачей. Он по-прежнему действовал не спеша, несмотря на давление сверху, однако теперь, как он сам объясняет, после целого года общения с нильскими корабелами, после того, как он с их помощью построил большие модели ладьи, ныне выставленные в музее, он почувствовал, что может приступить к непосредственной сборке Царской ладьи.
Было несколько неудачных попыток, прежде чем силуэт Царской ладьи определился. Но после того как окончательное решение было принято, появилась возможность строить контрольные объемные формы остальных частей корпуса, то, что современные кораблестроители называют муляжами. Маловероятно, чтобы древние египетские корабелы пользовались муляжами. Во всяком случае, ни на одном из многочисленных изображений строительства лодок в древних гробницах этих муляжей нет. Но они оказали неоценимую помощь во время реконструкции Царской ладьи, в частности тем, что принимали на себя нагрузку при сборке, освобождая от нее древние кедровые доски. Сразу же после того как с помощью этих муляжей определялись истинные очертания корпуса Царской ладьи, их разбирали и заменяли подлинными деталями.
Одной из интереснейших особенностей Царской ладьи был способ крепления форштевня и ахтерштевня в форме пучков папируса к самому корпусу судна. На кораблях викингов и других североевропейских судах отдельные носовые и кормовые части, порой изысканные и грациозные, крепились непосредственно к килю корабля, но у Царской ладьи не было киля, а потому штевни в виде пучков папируса, очевидно, состыковывались с досками корпуса. Хаджа Ахмед сразу же пришел к такому заключению, когда заметил двойные, довольно длинные и заостренные наподобие наконечников копий доски, уложенные в противоположных концах корабельной траншеи, там, где должны были находиться нос и корма ладьи. Такое расположение этих парных досок навело его на мысль, что они каким-то образом связывали декоративные штевни с корпусом Царской ладьи. Это было гениальной догадкой, блестящим примером интуиции, потому что оба штевня точно состыковались с заостренными досками, выступавшими из корпуса. Высокий форштевень и ахтерштевень, загибавшийся вперед, оказались необычайно тяжелыми, однако удивительная система крепления не только удерживала их на носу и корме, но и придавали прочность всему корпусу ладьи.
Интересно, что, если бы мы убрали с Царской ладьи эти носовое и кормовое украшения, перед нами оказалась бы обыкновенная речная барка для перевозки пассажиров, с обрубленным носом и кормой, подобная тем, которые строились на верфи вельможи Ти, изображенной на великолепных рельефах в его гробнице. (О ней еще пойдет речь в шестой главе.) Но может быть, там изображена не простая лодка, а погребальная ладья для мумии самого вельможи Ти и рабочие просто не успели придать ей традиционную форму челна из стеблей папируса? В любом случае напрашивается один вывод: во времена V династии в Египте уже не строили специальных погребальных судов, а скорее всего придавали облик ритуальных челнов из стеблей папируса обыкновенным речным баркам.
Итак, великолепный корабль обретал свой облик, вновь возвращался к жизни. Доски его корпуса ставились на прежние места и буквально сшивались простым, но весьма эффективным способом двойной связки (сверху и снизу) веревочными стежками, стягивающими доски корпуса достаточно плотно, и в то же время оставляли им некоторую подвижность, особенно важную в случае перегрузки. Трудно перечислить, каким испытаниям подвергается корпус корабля. Ему приходится противостоять ветру, течениям, волнам, перегрузкам и при этом сохранять свою маневренность.
Хотя Царская ладья и не подвергалась современным испытаниям, но, во всяком случае, ее корпус был гораздо прочнее, чем это требовалось от ритуальной погребальной барки. Изнутри он напоминал гладкую, вытянутую в длину скорлупу. Верхние и нижние веревочные стежки связок не выступали над поверхностью, потому что V-образные щели для них были прорезаны не насквозь, а лишь в верхней части кедровых досок, толщиной 13–14 сантиметров. Как в костюме первоклассного портного, эти стежки скрывались внутри одеяния судна. Только когда носовую и кормовую части ладьи пришлось связывать с центральной частью корпуса, оказалось, что веревочные связи выведены наружу, но и здесь над узлами крепились вогнутые прямоугольные дощечки, которые скрывали эти узлы. Из-за неизбежной деформации огромных досок корпуса между ними образовались щели, однако, когда Царская ладья была только построена, никто снаружи не смог бы увидеть, как скреплены эти части судна. Внутри корпуса была ошеломляющая мешанина всевозможных деталей, и лишь самое внимательное изучение позволило понять их назначение.
Стрингеры, или нижние продольные доски, примыкавшие к днищу судна, а также доски обшивки корпуса состояли из трех частей, а бортовые — из двух. Между этими нижними досками и бортовыми крепились с каждой стороны три дополнительные доски обшивки, которые перекрывали щели корпуса. Таким образом, каждый борт ладьи состоял из одиннадцати продольных досок — стрингеров. Сквозь все эти доски проходила одна веревочная связь, удерживавшая многочисленные части корпуса.
Все доски соединялись на концах S-образными затворами и состыковывались встык, что обеспечивало ладье прочность и водонепроницаемость. По современной терминологии кораблестроителей, доски Царской ладьи были соединены по принципу обшивки испанских каравелл, одна к одной, а не внахлест, когда одна доска заходит на другую.
Помимо веревочных стяжек доски корпуса Царской ладьи соединялись по длине деревянными клиньями-замками, расположенными на разных расстояниях. Внутри корпуса поверх выступов над продольными досками — стрингерами в местах их стыковки стояли длинные тонкие поперечные крепления, полукруглые в сечении, а поскольку они были связаны с корпусом изнутри веревочными стежками, конопатить эти соединения не было надобности. И с обоих концов ладьи торчали уже упомянутые выше заостренные, как наконечники копий, доски, связанные с настилом днища и боковыми досками обшивки; к ним крепились штевни в виде пучков папируса.