Пошли мы в розыск по тайге, то тут, то там труп, кто убил? Когда убили, ничего неизвестно, что за люди? Разозлишься, ну и шлепнешь. Пусть валяется. Найдут – найдут, не найдут – душа из него вон. Вот примерчик:
– Пошел Бутаев в тайгу, приходит, ведет одного. Одного поймал, другого застрелил. А застреленный в грудь на вылет сам пришел за 35 км. Мы за ним не поехали, конечно, двенадцать дней гнил (ЧИ 236).
Чистяков не раз упоминает, что бить и стрелять запрещено. О последнем он открыто сожалеет, поскольку вина за побеги и нарушения режима возлагается на него. Однажды он сам, вооруженный до зубов, отправляется на участок железнодорожных путей, чтобы помешать массовому побегу приговоренных к принудительным работам. Воспользовался ли он оружием – не сообщается. Будучи вохровцем, чекистом он не был. День за днем он описывает холод, затем жару, нехватку жилого пространства (ему не удается получить пригодную для житья комнату), вынужденный отказ от всякой гигиены (посещение бани предусмотрено раз в пару недель), отсутствие чего бы то ни было, что напоминало бы об оставленном московском мире с его культурой. Упоминается театр, уровень которого плачевен, кино, где показы невозможны из‑за технических проблем. Нередко описания конкретных реалий дополняются более «высоким» образным впечатлением, что придает многим из его записей стилистическое своеобразие, конкурирующее с телеграфным стилем в других местах:
9 [декабря]. Ночью 42°. Но тихо-тихо. Воздух стеклянно звонкий. Сухо хрустнул выстрел. Кажется, расколется воздух как стакан, развалится, рассыплется вдребезги. Земля дала трещины, местами шириной с ладонь. Холодно так, что даже рельсы и те лопаются. Сухой треск – такой, который сравнить не с чем (ЧИ 82–83).
Заметки в телеграфном стиле, подчас не позволяющие распознать контекст и придающие сокращенным намекам на какие-либо обстоятельства и их виновников видимость бессвязности, как раз ввиду своей сжатости рождают впечатляющие образы. В обязанности Чистякова также входило обучение охранников и, по-видимому, заключенных. Имеется ли в виду воспитательная работа с учетом исправительного характера лагеря, политинформация или общеобразовательная подготовка – ясно не говорится. Из следующего замечания можно заключить, что одной из функций чистяковских лекций было перевоспитание, то есть он участвовал в программе перековки, которая действовала и на БАМе. Он выражает досаду: «Какой черт я буду перевоспитывать этих коблов, тратить силу и здоровье, трепать нервы, когда они не понимают человеческой речи» (ЧИ 169). 1–2 октября он подводит итог этой своей деятельности:
Провел пятнадцать бесед на разные темы: о метро, о положении на Западе и Востоке, речи Ворошилова и Гитлера, сотворение Земли, сотворение человека, образование сопок и гор. Стрелки и жены довольны.
Только жена Кравец на приглашение отвечает:
– Я дура, мне учиться нечего, пускай там умные учатся.
Общая усталость, утомленность умственная, появляется забывчивость – притупление памяти (ЧИ 296).
Нередко Чистякову приходится преодолевать пешком значительные расстояния (в лютый мороз и по весенней распутице), чтобы проверить отдельные участки стройки или размещенные в определенных пунктах рабочие группы, именуемые фалангами (термин введен Нафталием Френкелем)[428]. Выход на работу одной такой фаланги он описывает в записи от 15 декабря:
Протяжный гудок бамовского паровоза. Стоп. Остановился странного вида поезд. Товарные вагоны обшиты вторым рядом досок, в люках стекла, на крыше труба, дымит, что твой паровоз. На тормозах чего только нет. Колеса походной кухни, кипятильные бочки, кипы сена, брезент, ведра и котлы. По вагонам человеческие голоса, лошадиное ржание, хрюканье свиней и коровье мычание. Люди в бушлатах в полушубках, люди в валенках и абиссинках, все мужчины на вид, но много женских голосов. В чем же дело?
Вот в чем – все женщины, одеты по-мужски. <…>
Группа стоит и курит, группа о чем-то спорит. Один убедительно что-то доказывает, размахивая руками, ежеминутно поправляя сбивающуюся шапку. Смачно сплевывают в сторону, кряхтят и покашливают. Три человека уходят вдоль линии, что-то разглядывают, топают по земле ногой, показывают то на насыпь, то на рельсы старого пути. Показывают шестом далеко и кругом. Люди провожают глазами руку, поворачиваются, что-то соображают, записывают.
428
«Свое руководство Бамлагом Френкель начал с радикального переустройства лагерных подразделений. Он создал фаланги – специализированные бригады по 250–300 человек, где все заключенные были связаны круговой порукой выполнения плана и соревнованием за пайки», – пишет Щербакова (ЧИ 13).