Успех этого эксперимента прославляется в амбициозном репортаже о строительстве Беломорско-Балтийского канала – знаменитом томе «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: История строительства» (М., 1934) под редакцией Максима Горького, Леопольда Авербаха и Семена Фирина с фотографиями Александра Родченко[264]. Там говорится: «<…> изумительна победа, которую одержали над собой люди, анархизированные недавней, звериной властью самодержавного мещанства». Анархизация означает здесь – эвфемистически – преступность, вина за возникновение которой возлагается на «старый класс».
В 1933 году, вскоре после торжественного открытия канала, его посетили известные писатели. Их задачей было распространить весть о рекордно быстром завершении строительства и о перерождении «отрицательного элемента» – бывших воров, грабителей, убийц, которые «перековались». Пятнадцать глав книги написаны тридцатью шестью авторами, среди которых Михаил Зощенко, Вера Инбер, Алексей Толстой, Всеволод Иванов, Виктор Шкловский и Бруно Ясенский – польский футурист и коммунист, чьи литературно-идеологические старания не спасли его от ликвидации в качестве контрреволюционера. Отдельные главы, каждая из которых написана разносоставным коллективом авторов (с заметной частотой встречается имя Шкловского), представляют собой несомненную пропаганду, однако приобретают объективный, а подчас и развлекательный тон при изображении отдельных этапов строительства, его предпосылок, материалов, этапов работы, личностей чекиста Якова Рапопорта или ответственного за строительство Фирина, «каналармейцев» и инженеров (этот непринужденный стиль соблазнительно приписать Шкловскому). Небольшие повествовательные и описательные пассажи, вставные диалоги, например интервью с участниками строительства, вопросы скептиков о смысле канала и успехе «перековки» подчас создают впечатление, что простую пропаганду хотели разнообразить, не отклоняясь от поставленной задачи. Некритически приукрашена, впрочем, написанная Зощенко глава о «перековке» «настоящих преступников»: «И я на самом деле увидел перестройку сознания, гордость строителей [канала. – Р. Л.] и удивительное изменение психики у многих заключенных». На момент публикации этого коллективного труда канал еще не был завершен, а перековка оказалась проблематичной.
Созданная этим пропагандистским изданием[265] «легенда из технической гигантомании и презрения к человеку», как называет этот «образцовый грандиозный проект сталинской модернизации» Шлёгель[266], была встречена ликованием. Фотографии сытых, счастливых на вид «рабочих», которым пришлось изображать из себя настоящих, тоже снискали восторженный прием у советского населения. Главные газеты «Правда» и «Известия» праздновали успех перековки, сообщая о перевоспитании не только уголовников, но и политических врагов – истинных вредителей.
Знаток роли уголовников в строительстве канала Александр Сидоров (псевдоним – Фима Жиганец)[267] изучил соответствующий блатной фольклор с его особым жаргоном (феней)[268]. В исследованных им песнях такие официальные понятия, как трудовой долг, достижения, комментируются насмешливо, издевательски, в полном соответствии с одним из правил, установленных для себя уголовниками: отказом от работы. Цитируемые Сидоровым песни звучат как гимны веселой жизни с воровством и разбоем, восхваляющие притягательность чужой собственности и безделье. Формально эти рифмованные песни придерживаются традиции русского фольклора, а также тяготеют к гиперболам и жаргонизмам.
После освобождения в 1930‑е годы многочисленных уголовников из заключения и от принудительных работ[269] выяснилось, что программа перековки оказалась провальной. Но пропаганда не ослабевала. Не остались в стороне и драматурги, например Николай Погодин со своей пьесой «Аристократы», на второй постановке которой в театре Вахтангова в 1935 году присутствовали ведущие партийные деятели[270]. В этой пьесе, на которую ссылаются многие историки ГУЛАГа, выведена занятая на строительстве канала разношерстная группа мелких воров, проституток, хулиганов и «воров в законе» вместе с главарем[271]. В самом начале изображается игра в карты, ставка в которой – одна из женщин, но вскоре становится очевидным, что речь о чем-то более «высоком»: о перековке этого контингента, который гнушается работой и презирает власти. Авторское стремление вызвать у публики сочувствие к этим людям сопровождается долей комизма: воры обкрадывают друг друга, затем возвращают украденное и громко похваляются, что никогда в жизни не работали. Появляется Воспитатель – главный агент применения теории перевоспитания; он уговаривает презирающих работу прекратить отлынивать и предаться радостям труда. Ему вторит политрук (разумеется, чекист), который не только поощряет трудовые достижения, но и настоятельно к таковым призывает. Возвышенную риторику проповедника трудовой морали Погодин пытается столкнуть с уголовным жаргоном, а также предоставить слово вульгарному языку проституток. Занятые на строительстве инженеры – политзаключенные, с самоиронией называющие себя официальным наименованием «вредители», – обсуждают строительные планы, пользуясь соответствующей терминологией. В финале этих «вредителей», ставших центральными фигурами в гигантском строительном проекте, награждают орденами. Таким образом, публика узнает, что не только профессиональные преступники, но и так называемые паразиты, контрреволюционные элементы, могут стать полезными членами коммунистического общества. Постепенное, но неуклонное обращение уголовников в трудолюбцев изображается в виде отдельных этапов с небольшими перипетиями. Первым «перековывается» главарь, который обращается к бандитам с воззванием, насаждая трудовую этику при помощи аргументов вроде «честь» и «слава». Самая строптивая из проституток тоже появляется на сцене с тачкой, этим неизменным атрибутом строителей канала, и произносит избитые идеологемы о перевоспитании. Сопротивляется лишь одна – Татуированная, которая говорит: «Ни черта я не перековалась и плюю на все эти драмы через плечо». Погодин-пропагандист воодушевленно рисует дружеские отношения между, с одной стороны, уголовниками и политическими, а с другой – между уголовниками и чекистами. Важную роль играет возникающая в заключительной речи политрука, славящей успех трудотерапии, метафора «сплетения»[272].
264
О строительстве Беломорканала и его освещении пропагандой см.:
265
Иначе оценивает эту книгу Анна Хартман:
266
Шлёгель, впрочем, указывает на огромную пользу, принесенную Беломорско-Балтийским каналом блокадному Ленинграду. Его статья (
269
В 1933 году по решению Михаила Калинина и Авеля Енукидзе за отличную работу и исправление были освобождены тысячи уголовников. С них сняли судимость и восстановили их в правах.
270
Подробный стилистический и литературно-исторический анализ «Аристократов» см. в:
271
272
В наиболее заметном из переводов этой пьесы на немецкий язык, выполненном Хайнером Мюллером, теряется идеологический пафос прощальной речи политрука, примиряющей уголовников, контрреволюционеров и чекистов: «Да, товарищи, наши судьбы переплелись, и в этом сплетении тысяч жизней много трогательного, высокого, истинно человеческого. Почему будет славен Беломорский канал? Здесь с невиданной смелостью, с большевистской суровостью, со сталинской широтой действуют силы приобщения к социалистическому труду таких людей, как Дорохов или Садовский [соответственно уголовник и инженер. –