Вполне возможно, что это поэтическое прославление труда[300] внесло свою лепту в подготовку концепции ударного труда, введенной в первую пятилетку и направленной на трудовые подвиги и повышение производительности. Ударников, то есть тех, кто перевыполняет норму, чествуют как героев труда, агитируют подражать им, оказывают высокий общественный почет. (Был введен значок ударника коммунистического труда.) Кроме того, призванные стимулировать трудовой энтузиазм лозунги встречались на стенах не только заводских цехов или производственных помещений, но и домов, они были частью визуального наставления для ежедневно проходящих мимо советских граждан, соседствуя с лозунгами наподобие «Ленин жил, жив, будет жить». С таких ударников, как шахтер Алексей Стаханов, трактористка Паша Ангелина, паровозный машинист Петр Кривонос, сталевар Макар Мазай, брали пример – и в результате работники, неспособные к такому перевыполнению (или выполнению повышенной нормы), вынуждены были сталкиваться с вычетами из зарплаты и штрафами. На практике норма для подневольных работников означает производство определенного числа единиц за определенное время или же добычу и транспортировку определенного (измеряемого, например, в тачках, вагонетках) количества чего-либо (угля, кобальта, золота, никеля, древесины) за установленный срок (нередко вплоть до двенадцати часов). От результата зависело распределение пищи. Согласно системе, введенной прошедшим путь от уголовника до начальника производственного отдела лагеря Нафталием Френкелем, хлебная пайка зависела от выполнения стахановской нормы. Концепция нормы превратилась в главный фактор эффективности труда. Явных указаний на преемственность по отношению к предыстории нормы нет, хотя обязательным мерилом трудовых достижений она была уже на царской каторге. В книге о ссыльно-каторжной системе на острове Сахалин Антон Чехов упоминает «норму» как связанное с распределением пищи количественное обозначение[301].
Как правило, никто из подневольных работников не мог выполнить установленную норму – разве что объявить ее выполненной при помощи обманных маневров или по договоренности с надзирателями, которые отводили заключенных на работу. Выполнение или невыполнение нормы – центральная тема всех текстов о ГУЛАГе. Марголин перечисляет четыре котла, или четыре категории питания:
Первый котел, или штрафной, был для не выполняющих норму. Не выполнившие 100% нормы получали 500 грамм хлеба и жидкий штрафной суп утром и вечером.
Второй котел – для выполняющих норму – составлял 700 грамм хлеба, утром суп, вечером суп и кашу. Эти данные относятся к 1940 году, когда в Сов. Союзе не было войны. Потом стало гораздо хуже.
Третий – «ударный» котел выдавался за перевыполнение нормы до 125%.
Четвертый котел назывался «стахановский» и выдавался за 150% и выше. Стахановцев кормили как могли лучше: 900 грамм хлеба, иногда кило, два блюда утром, вечером четыре: суп, каша с маслом, «запеканка» из макарон или гороху, булочка или «котлета». <…>
Только третий и четвертый котел давали возможность наесться досыта – в 1940 году. Первый и второй обрекали на гибель, раньше или позже (М I 33–34).
Он описывает напряженное ожидание голодными людьми распределения котлов и горькое разочарование обманутых надежд, когда выяснялось, что норма не достигнута даже приблизительно.
Подобно некоему пугалу, сделанному из процентов, норма определяла ход дня: работники были постоянно поглощены ее выполнением, подгоняли друг друга во время совместной работы, а к более слабым относились либо «товарищески», либо с жестокой враждебностью. Невыразимое уныние овладевало теми (большинством), кто знал, что в силу своей конституции никогда не достигнет нормы. Выполнить норму значило избавиться от мук голода уже вечером; будто справиться с классной работой, как в школе.
300
Поэтическое прославление труда не спасло Кириллова и Гастева от расстрела за контрреволюционную деятельность соответственно в 1937 и 1939 годах.
301
Владимир Сорокин, о котором пойдет речь в гл. 23, в своем квазиромане «Норма» довел эту концепцию до абсурда. («Норма» и «роман» – анаграммы.)