Сегодня день рождения
У Семы фармазона,
Такое уж везенье -
Полжизни съела зона!
Эх, выпьем чифирочку
И вспомним ту девчушку,
Что жаркой летней ночкой
Тебя взяла на мушку.
Свиданье отменили,
На Сему кум серчает,
Нам счастья не дождаться,
Всё только обещают.
Полночи прогудели,
Под ругань вертухаев,
Лишь утром присмирели
Построились без хая.
И вышло так, что Семы
Уж не было в бараке,
Он в ночь ушел, и все мы
Поджались перед дракой.
Болели мы за Сему
Телами и душою,
Мела в степи поземка,
Как дворник с перепою.
Собаки след не взяли,
И не было им фарта,
Семена не догнали,
Такая вышла карта.
И больше не слыхали
Мы ничего о Семе,
Но знали: этот парень -
Он - ветром унесенный!…
Слова Дуста сработали не хуже детонатора. Разом вспомнилось все - и безумные глаза Татьяны, и ее слова насчет «занесенных ветром». Точно выпущенный из пращи камень, Игнат метнулся к Дусту. Ударом ноги выбил из рук гитару, кулаком мазнул по носу. Разумеется, на него накинулись сразу с двух сторон. И хотя силы были неравные, разъяренный Игнат никак не давал себя скрутить, молотя руками и ногами, не позволяя к себе даже подступиться.
- Козлы! - орал он. - Предатели! Только и умеете лапшу на уши вешать!
- Да кто тебе вешает-то, кто?! - Шварц левой рукой отвлекал внимание паренька, примеряясь для решающего броска. Бить кулаком он опасался, - знал, что мог и убить.
- Да вы же и вешаете! Суки подлые! В кореша лезете, а сами Таньку мочить хотите! Да я сам вас первый замочу!…
Шварц наконец-то улучил момент, метнулся вперед, ударом плеча опрокинул подростка на кровать, заломил ему руки за спину. Подскочивший сбоку Дуст помог связать жертве руки, несколько раз с силой молотнул по ребрам.
- Вот курва! Мы с ним, как с другом, а он нам гитару ломать!
- Да вы понятия не имеете о дружбе, уроды! - Игнат изогнулся всем телом, попытался пнуть Дуста, но не достал. В ответ получил безжалостный тычок, заставивший его скукожиться телом. Впрочем, дергаться было и впрямь глупо, - спеленали его крепко. Тем не менее, приподняв голову, он поглядел в лицо Шварцу и сказал, как выплюнул:
- Вы и друг дружку продадите при первом удобном случае. И Гусака, и Папу с Любашей!
- А ну, заткни ему хайло! - рыкнул Шварц.
Дуст навалился на паренька всем телом, грязным полотенцем начал завязывать рот. Отдуваясь, обтер руки о свисающий край простыни.
- Зря мы простили этого гада! Правильно Шнобель предлагал: надо было Машку из него сделать.
- Успеем еще. - Шварц подмигнул напарнику. - Времена - они тоже переменчивые. Может, и вовсе в бочажок его спустим. К Ангелу, типа, в гости. Чтобы, значит, не скучал кореш.
- Ты шутишь?
- А чего мне шутить? Сам прикинь, сколько он знает всего. И разболтает первому встречному. Тебе это надо? Мне лично нет. Опять же и места там, на дне, еще много. Хватит на пяток таких харь.
Дуст сумрачно взглянул на притихшего Игната.
- Ну, что, слышал, чувачок? Вот и не квакай раньше времени. Успокоим, как не фиг делать!
- Помоги-ка! - Шварц поднялся с места, подхватил связанного Игната за ноги.
- Куда ты его?
- Под койку, понятно. - Шварц ухмыльнулся. - Чтоб, значит, привыкал к петушиному месту…
Ей, конечно, надо было присутствовать в зале, но Капитан - этот сукин кот испортил все настроение. По опыту зная, что пускать на самотек подобные вещи нельзя, Любаша достала из холодильника бутылку «Смирновской», отважно набулькала себе половину бокала. Чтобы не получилось «окосеть» сразу, туда же плеснула отечественного тоника с английской этикеткой, высыпала в блюдечко баночку креветок. Подумала, что лучше было бы закусывать икрой, но чертов Папа всю икру велел нести в зал, дабы дорогие гости не знали ни в чем отказу. И то сказать - скуповатым стал их старенький мафиозо. Раньше машину мог подарить, не моргнув глазом. А то и квартиру. Теперь же времена настали насквозь капиталистические - то бишь, прижимистые и полунищие. Счет шел буквально всему - деньгам, водке, тем же баночкам с икрой, пусть даже везли их не из магазина, а прямиком от приволжских браконьеров. Да и само мероприятие красноречиво говорило само за себя. В одном «флаконе» Папа норовил совместить два значимых мероприятия - слет собственной, убывающей с каждым годом империи и операцию, затеянную специально под приезд Ларсена. Впрочем, не так все было и глупо. И гостям будет лестно поглядеть на живого англичанина, и самого дипломата будет легче потом прижать, сообщив, что помимо всего прочего он успел погулять и на «воровской свадьбе». То есть, никакой свадьбы они, разумеется, не праздновали, но именно так со времен батьки Махно именовали бандитские посиделки…
Для полноты ощущений не хватало еще сигареты, и Любаша немедленно закурила, закусывая каждый глоток щедрой ложкой креветок, усугубляя вкусовой эффект «верблюжьим» табаком. Скорее всего, и «Кэмел» был липовым - из какого-нибудь Шанхая, а то и вовсе дыры вроде Биробиджана или Соликамска, но это уже не играло никакой роли. Как известно, кайфовать можно под живой звук, а можно и под фанеру. Во всяком случае, билеты туда и туда стоят одинаково.
Под водочку сигарета дотлела в два счета и, сунув в зубы следующую, Любаша достала из портмоне стодолларовую купюрул. Свернув ее трубочкой, подожгла от зажигалки, полюбовавшись на вялый желтоватый огонек, прикурила. Мельком подумала, что точно также они могли бы раскурить с этим ёханым Капитаном и те три тысячи, что она ему посулила. Неизвестно кто придумал прикуривать от банкнот, но вещь была и впрямь занятная. Особенно, когда это видели все окружающие. Собственно, публичность процедуры и заставляла млеть курящих, получая оргазм от чужой зависти. В одиночку же поджигать валюту было откровенно скучно…
В дверь с той стороны робко поскреблись, а чуть погодя она разглядела знакомую физиономию. Это был Саня Чибисов или, проще говоря, Чибис - местная шестерка, идеально подходящая на роль соглядатая. Именно Чибис приглядывал за теми или иными ребятками, и он же снабжал Любашу всеми последними лагерными новостями. Ростиком Чибис запросто мог сойти за десятилетнего, но в реалиях ему было значительно больше. Раннее взросление выдавала россыпь угрей, густо облепивших его крупный негроидной формы нос. У него и усики даже имелись - редкие, но длинные. Пучок черных волос курчавился у него и на массивном подбородке. Всю эту поросль малолетний доносчик, конечно же, не сбривал. Любаша всерьез подозревала, что он по сию пору не знает, как это делается. Зато Чибис знал многие другие вещи - подчас далеко не детские. Собственно, на этом она его и взяла, вербанув сразу и на всю жизнь. Углядев однажды, как подросток подглядывает за ней в окно, Любаша находчиво пригласила паренька внутрь. А в следующие несколько минут Чибис практически признался ей в любви до гробовой доски. Конечно, в нем говорили разукрасившие его физиономию гормоны, но ей это было тогда без разницы. Практически ни за что она получала верного раба, и вот уже на протяжении двух лет этот раб исполнял все ее требования, не отказываясь даже ночью стоять на шухере, подсматривая и подслушивая.
- Ну? - она подняла на Чибиса тяжелый взгляд, и паренек поневоле вжался лопатками в стену. При этом даже страх не в силах был совладать с его незрелыми чувствами. Он продолжал пожирать глазенками ее грудь, и Любаша заметила, что колени подростка возбужденно подрагивают.
- Это Алька! Подружка Натовца. - Выпалил Чибис. - Вышла оттуда минуты через три после тебя.
- А он? Он ее не провожал?