А теперь…
Что с ней стало?!
Вдруг она видела человека за окном, но просто нам не сказала?! Постеснялась, возможно, того, что я и Ника не поймём её… что стало с этой Евой?
Ника вздохнула и легла на свою кровать.
Она вскоре засопела и заснула.
Я тоже легла на кровать, но сна не было ни в одном глазу.
Мне жутко хотелось есть… очень сильно.
Я достала из своего рюкзака ещё одну пачку чипсов и начала их кушать.
В домик вновь зашла Ева. Она презрительно окинула взглядом кровать, на которой спала Ника Веселова и посмотрела на меня.
– Фу…– сказала Ева.– Как она тут спит? Ладно, мне нужно своей самой лучшей подруженьке позвонить. Я пойду в посёлок рядом с лесом, там хоть можно позвонить, наверное. Тут пробовала- нельзя. Я к Алевтине ходила. Она сказала, что звонки осуществлены могут быть только по субботам и воскресеньям. Так что, я в посёлок. Пока-пока.
– Погоди,– молвила я.– То есть тут звонки не…
– Пока.
И Ева Вёслова хлопнула дверью прямо пред моим носом. Обида и грусть пронзили меня. Я заплакала.
Мне не хотелось плакать. Просто так получилось… теперь я точно уже захотела спать. Меня клонило в сон… но я вспомнила про человека за окном и сразу же проснулась. Я поняла, что дверь открыта. «Ева Вёслова придёт-откроет.»– подумала я и плюхнулась на кровать. Приятное и радостное ощущение словно окутало меня с головы до ног.
Вдруг проснулась Ника. Она сонно промолвила:
– Ты дверь закрыла?!
– Нет.– проснувшись, ответила Веселовой я.– А зачем? Ева Вёслова ушла в посёлок. Он недалеко от лагеря… она придёт и закроет эту дверь. Ты спала и не слышала просто, как Вёслова уходила. А я с ней разговаривала.
– Нет. Нужно закрыть и двери, и окна.
– И окна?!
– Да. Так спокойнее.
– Поехали в Тайгу. Так спокойнее. Ах, там же деревья!!! Уберём их. Они могут упасть. Трава… можно поскользнуться и упасть на неё. Трава убрана. А теперь… в жизни можно погрустить. Значит… лучше не жить. Нет! Жизнь без риска- это не жизнь. В жизни, как не крути, всегда был, есть и будет риск. Жизнь прекрасна из-за наличия «оттенков» в ней! Чёрные и белые полосы тут присутствуют всегда и везде.
– Ладно…
– Ева придёт и закроет дверь. Вот так.
– Да.
– А теперь… давай спать.
– Что-то уже не хочется.
– Пошли к детям?
– Пошли.
Вдруг дверь скрипнула. Я знала, что Ева не могла так быстро прийти! Я прижалась к стенке. Ника Веселова повторила это действие. Она держала меня за руку. Ей было, я чувствовала, очень страшно.
Дверь распахнулась.
Там…
Там, на пороге, стояла…
Алевтина Маркова!
У меня камень с души упал. Я подошла к Алевтине и спросила:
– Что у Вас случилось?!
– Ева…– промолвила она.– Я видела, как Ева куда-то идёт!
– Ей нужно было позвонить куда-то.
– Ах, ну понятно. Куда-то?!
– Простите. Кому-то. Её подруге.
– Ясно. Идите и поешьте.
– Мы обе не хотим.
– Но с детьми вы должны сидеть. Так что идёмте. После вы будете купаться вместе с ними в озере. Это ваши дела на сегодня. Но… есть ещё одно дело.
– Какое?!
– Уложить их спать, конечно же!
– Ах, это мы сделаем.
Ника отошла от стенки. Затем Алевтина Маркова развернулась и пошла. Я и Ника Веселова пошли за ней. Я знала, что Алевтина ведёт нас в столовую, где кушают дети, за которыми я, Ника и прогуливающая все свои дела Ева, должны следить.
Мы вошли в столовую. Резкий и тухлый запах ударил мне в лицо. Но я всё равно пошла… я понимала, что это моя работа и не выполнять её я не имела права.
Мы с Никой сели рядом.
Вдруг какая-то девочка демонстративно отодвинула от себя тарелку. На ней были котлета с картошкой… вскоре я поняла, от чего она так сделала: котлеты жутко воняли чем-то просроченным! Но картошка… картошка хотя бы как-то заглушала этот ужасный, и в тоже самое время странный запах.
– Лиза, кушай котлетку.– произнесла Алевтина.– Зайка, тут много полезного. Покушай, пожалуйста, милая.
– Фу! Не буду!– сказала девочка и надула губы.
– Миленькая, это полезно.
– Не-а.
– Солнышко…
– НЕ БУДУ!
– Алла-Мария старалась для тебя, а ты…
– А я не хочу котлету. И картошку не хочу. Я хочу чего-нибудь сладенького… тортика или конфеток… а котлетку не хочу.
– Ишь какая настырная! Не буду- и дело с концом.– раздался голос нашей поварихи, Аллы-Марии. И я, и Ника не заметили даже её.
– Вот-вот. Лизонька у нас капризная девочка.
– Алевтина, я это понимаю. Но нельзя так себя вести! Ешь. Тебе говорят- ешь.
Девочка, с глазами, полными слёз, запихнула себе в рот злосчастную котлету и медленно начала её жевать, захлёбываясь и лишь изредка давясь. Мне на это смотреть было более чем болезненно. Странная всё-таки эта Алла-Мария!