Незаметненько снимаю, что тут и как. Саша замечает еще пару БМП, обеспечивающих круговую оборону. Дорога тут под прицелом. Я тем временем обнаруживаю будки за машинами — ну точно, блокпосты. Дорогу могут перекрыть на счет раз.
Николаич подходит к нам, открывает дверь.
— Вояки предлагают взять с собой десяток раненых и спрашивают — на семинар их медики могут прибыть?
— Что за раненые?
— Не знаю. Но получается, что тяжелые.
— Ну я не против.
— Ага. Я уже согласился — нам «броник» придадут для усиления.
— С чего они про семинар узнали? Им, что ли, звонили?
— Звонили мужички, что с нами пообщались у ИКЕИ. Языками…
— Что-то мне говорит, что особо нам выбора и не оставили?
— Не без того. Полностью добровольно… И отчасти принудительно…
— Ждать долго придется?
— Нет, у них уже все готово…
— Что-то не очень верится…
И действительно, минут пятнадцать ждем. Разговаривать под прицелом как минимум трех серьезных огнестрельных приспособлений не тянет, да и вояки выглядят уставшими, тоже не очень общительны.
Что странно — справа и слева у дороги разнесенные вдрызг пятиэтажки. Бои тут, что ли, были?
Наконец выкатываются две машины — медицинская обшарпанная таблетка и фургончик. Следом катит БТР-70. Техники тут у них… Но коптит БТР изрядно, старенький уже, видно.
Вылезаю из кабины под снежок, иду к новоприбывшим. В кабине таблетки — двое.
Шофер нормален, а вот пассажир выглядит паршиво. Стучу в стекло со стороны пассажира. Чуток стекло опускается.
— Вы сопровождающий?
Шофер машет рукой, дескать, отсюда подходи. Подхожу.
— Это больной, медиков с собой не брали, у них работы и так до дури, не оторваться.
— Больных много?
Шофер мнется.
— Слушай! Нам выбирать нечего под всеми этими «дудками» и под конвоем БТР. Все равно едем в больницу, так мне знать надо, что везем.
— А ты кто?
— Дед Пихто! Врач я.
— Че, серьезно? А что ты тогда не в больнице?
— Забыл тебя спросить. Что за больные?
— Да я без понятия! Во второй машине санитар — его и спрашивай. Вот этот рядом — кашляет. Это заразно?
— Нет… наверное.
Санитар — сухонький мужичок под пятьдесят. В отличие от шофера замечает сумку у меня на заднице и потому не хорохорится. Больных всего дюжина. Тяжелых трое, у одного газовая гангрена, которую не удалось подавить, а ногу ампутировать он не дает, здоровый мужик, да и родственников у него полно, потом не расхлебаешь. Девушка после аппендэктомии, но прошло как-то не очень удачно удаление, хотя вроде бы любой врач аппендицит удалить обязан уметь, сейчас, вероятно, перитонит завязался. Еще один с явным столбняком, диагноз поставили с трудом — такого давно никто в глаза не видал. Остальные — вперемешку, с обострениями «хрони» и прочими мирными и привычными бедами, в момент ставшими совершенно непереносимыми.
— Инфекционные болезни есть?
— Нет, все с этими хворями вон, на поле.
Санитар тычет пальцем в табор из палаток и вагончиков на пустыре.
— Решительно тут у вас.
— А что еще остается? Да, и не раздражайте командира БТР.
— С ним что?
— Зубы болят. Вторую ночь не спит. А стоматологов у нас нет.
— М-да… Подарочек… Учтите, если тащим укушенных или инфекционных больных, а вы меня не предупредили, будет очень плохо сначала мне, потом еще хуже вам! Нет возможности кому из пациентов обратиться и перекусать остальных?
— Да не должны. На всех платки надеты, чтоб рта не открыть. Ну и присматривают друг за другом, разумеется.
— Жидковатая защита.
— А они вооружены. Частью. Кто повменяемее. И этот, с гангреной, сразу предупрежу — тоже с пистолетом… Но он пока тоже немного вменяем…
— Подарочек…
Из люка БТР высовывается злющая распухшая рожа, обмотанная какими-то тряпками, отчего похожа на футбольный мяч.
— Эй ты, выкидыш свиной! Долго еще задерживать будешь?
— Я врач. Мне нужно, чтоб все пациенты доехали живыми. Это вы две ночи не спали?
— А то, твою мать, ты сам не видишь! Глаз нет, придурок?
— Вы пока тряпки эти смотайте с себя. Там компресс?
— Да ты очумел, живодер! Я же застужу еще хуже!
— Там у вас компресс?
— Ну да, со спиртом, чтоб грело!
— Нельзя греть снаружи. Снимайте все. А насчет хуже — вы считаете, что может быть хуже? По-моему, уже некуда. Снимайте, снимайте!
— Отвечаешь? — недоверчиво спрашивает бедолага и испытующе таращит запухшие глаза.