Сережка, соблюдая прежние обычаи, перескочил через подоконник и оказался в «склепе».
— Здорово, орлы! Э-э-э, а отчего это вы носы повесили? Женька, ты что отворачиваешься? А ну покажи…
Сергей насильно повернул Женьку Тишкова к свету. Правая щека нормальная. А на левой — красное пятно. Жаром пышет. И глаза блестят подозрительно.
— Кто тебя?
— Никто! — Женька вырвался.
— Вы что, ребята?! Что у вас тут, чуть не каждый день мордобой? Кто это такой храбрый? Может, ты, Ириска?
Костя Ирисов, коренастый, с красивым цыганским лицом и неожиданно белым чубом, вскочил с койки.
— Наши дела. Сами разберемся, — сел и отвернулся.
Сергей посмотрел на остальных. Все глядели в разные стороны, будто боялись столкнуться взглядами.
— Ну-ну. Давайте сами… А хотите, я вам фокус покажу? Кто из вас самый сильный? Ты, Костя?
— А кто знает… Мы не мерились, — почему-то смутился Ирисов.
— Тогда становись сюда. Попробуем. Я буду давить, а ты не поддавайся.
Сережка положил на голову Косте свою ладонь и придавил вниз. Но Костя стоял твердо. Довольный, что такой здоровый парень, как Сережка, не согнул его, засмеялся:
— Что? Не вышел фокус?
Улыбались и остальные.
— Это был еще не фокус… Тебя можно и одним пальцем согнуть. Не веришь? Становись снова. А остальные идите сюда, вокруг него. Так. Теперь положите по одному пальцу ему на макушку. Все, все кладите. Ну а теперь: раз… два… три!
Ребята надавили. И Костя с растерянным лицом сел на пол, будто кто-то ударил его под коленки. Все рассмеялись. По очереди становились в круг. Но никто не мог удержаться на ногах.
— А ты, Сережка, выстоишь?
— Может, и я не выстою. Давайте.
Шестеро положили по пальцу на Сережкину голову. Шея его напряглась, на висках проступили вены. Голова закачалась, ноги в коленях подогнулись, и Сережка опустился на пол.
— А-а-а-а! Не выдержал! А здоровый какой… вот это да!
— Ну вот. И я не выдержал. Когда все вместе, как один, никто не выдержит. Ну, силачи, я пошел. Пора сигнал давать.
Сбежав с веранды, Сережка обернулся к «склепу» и хитро улыбнулся.
АРКА+КЛЕЩ
Каким образом Клещ узнал, что Арка разоблачил Степку Лугового, неизвестно. Но только узнал. Он подошел к Арке около линейки и зашептал:
— Кореш, а я знаешь, что придумал? Я Степке сегодня такой концерт устрою! Нечего чистеньким прикидываться.
— Что ты! — испугался Арка. — Не надо ничего делать. Я сам все. Ты только дело испортишь.
— Я?! Да за кого ты меня считаешь? У нас не сорвется!.. Ну, ладно. Тогда я ему записку напишу.
— Ленька, ну не надо! Прошу тебя: не надо. Ну хоть сегодня ему ничего не делай. Ладно?
Клещ глянул в Аркино испуганное лицо. Презрительно передернул плечами.
— Чудной ты. Ты что, по науке его хочешь припечатать? Ну давай, давай, — и вперевалочку, косолапя, отошел.
Арке нужно было срочно с кем-то посоветоваться. Что-то получалось не так. Но с кем? С Бобом вчера поругались. Боб, будто невзначай, спросил: «Погорел с пуговицей, сыщик?» Арка обозвал его тупицей. Боб долго сопел, ворочался в кровати, потом сказал: «А Сережка правильно тебя ишаком назвал. Ишак и есть. Его бьют, а он орет, но сам ни с места…»
С Сережкой заговорить? Ни за что! А Лаура — она Сережке в рот смотрит. Известно — девчонка…
Целый день Арка не спускал глаз со Степана Лугового. Куда Степка — туда и он. Не покажет ли дорогу к тайнику? Наконец, столкнувшись с ним нос к носу у туалета, Степка не выдержал:
— Слушай! Ты что за мной везде ходишь, как собачий хвост?! Делать тебе нечего? Еще раз увижу — дам по шее.
— А ты не раздавай! Ты лучше скажи, где яблоки взял? — пошел в атаку Арка и, не мигая, уставился Степке в глаза своими черными глазами.
— А тебе какое дело? Вот и угости дурака. А он тебе начнет мозги крутить. Чего выставил глазищи? Украл я, что ли?
— А ты не крути! Чего моргаешь?! Может, и украл.
— Я-а-а-а?! — Степка угрожающе придвинулся к Арке. Но не ударил, сдержался. — Руки об тебя марать. Подарили мне яблоки. За работу дали. Понял? И чтоб духу твоего около меня не было. Ей-ей, увижу — морду набью…
Едва Степка скрылся за углом третьего корпуса, подошел Ленька Клещов.
— Ну что, кореш, поговорили? Ты ему по науке. А он тебе — по соплям!.. Надо по-простому. Закуканить так, чтобы не сорвался. Держись меня. Я за тебя Степке горло перегрызу! Пусть все знают, что он у Ануш сад обнес.
ПАВЛИК МОРОЗОВ
Вечером, после ужина, второй отряд проводил костер. Как обычно, пригласили все отряды. С нетерпением зрители ожидали начала инсценировки «Павлик Морозов».
Готовили ее давно. Сценарий написал вожатый отряда Вася Яшнов. Павлика играл Степан Луговой, а на роль младшего брата, Феди, пригласили Вовку Иванова.
Костер в лагере — всегда радостное событие. А когда его готовит один из старших отрядов, то есть, что посмотреть.
Сам костер удался на славу. Сложенный из толстых сухих бревен колодцем, он горел ярко, не затухая. Костровые «для света» подбрасывали большие ветви с сухими листьями.
Впереди всех вокруг костра сидят и лежат на траве младшие. На их лицах пляшут багровые отсветы. За ними новые и новые ярусы зрителей. Дальние ряды теряются в темноте. Тревожный свет костра подчеркивает значимость того, что происходит на «сцене».
…Бесстрашный пионер Павлик Морозов разоблачает своего отца, продавшегося кулакам за деньги. Павлик, показывает, где кулаки прячут хлеб в ямах. Ему грозят. Но Павлик продолжает свое верное дело. Кулаки сговариваются убить его. Словно волки, подстерегают они его в лесу.
Ничего не подозревают братья. Идут спокойно. Несут в кузовках собранную в тайге клюкву.
— Паш! Ну дай свой галстук. Хоть подержу чуточку, — просит маленький девятилетний Федя. Он мечтает поскорей вырасти и, как брат, стать пионером.
— Ну, подержи, братка. Только не замарай, — говорит Павлик.
…Из-за деревьев выходит вожак кулацкой банды.
— Попался, змееныш! — рычит он, загораживая дорогу.
— Беги, Федя! Беги! — кричит Павлик, заслоняя собой братишку. Федя бросается в сторону. Над Павликом блеснул горбатый финский нож.
— Га-а-ады! — кричит смертельно раненный Павлик и падает на землю.
Бандит в слепой ярости бьет его ножом снова и снова…
— Будьте вы прокляты… волки… Все равно… везде… будут колхозы, жизнь… а вам… вам конец… — хрипит умирающий Павлик.
Второй бандит догоняет Федю. Падает малыш, убитый наповал зверским ударом… В судорожно сжатой маленькой руке, как флаг, алеет пионерский галстук…
Спектакль кончился. Ребята потрясены. Перед глазами — пионерский галстук в застывшей руке. Тишина. Слышно, как трещат поленья в костре. Все принято всерьез, как правда. Это и была правда, жестокая правда недавних дней. У многих бережно хранится дома сентябрьский номер газеты «Ленинские внучата» за позапрошлый 1932 год с портретом Павлика Морозова и словами о его подвиге. Сам Максим Горький сказал: «Память о нем не должна исчезнуть!»
И вдруг откуда-то сзади, из темноты, раздался насмешливый голос:
— Здорово! Честного играет. А сам — жулик!
Расслышал это только Степан. Ребята не поняли смысла слов. Но сам голос, раздавшийся в эту минуту, вывел их из оцепенения. Пионеры закричали, захлопали в ладоши… Поднялись с земли артисты: Степан Луговой и Вовка Иванов. Степан был бледен, губы у него дрожали.
Сергей оглянулся: он тоже понял, что кричали. Знакомый хрипловатый насмешливый голос раздался близко от того места, где стояли они с Лаурой. Но понять, кто кричал, Сергей не смог.