LIX. «Селям алейкум, Омарчик!»
После посещения острова Рудольфа «Ладога» повернула в обратный путь. Экскурсанты уже порядком устали от обилия впечатлений, от не заходящего круглые сутки солнца, от частых туманов и почти непрестанного грохота льдин, ударяющихся о форштевень и борта судна. Всё меньше и меньше находилось охотников высаживаться на пустынные острова, и под конец только наши друзья, да еще два-три неутомимых экскурсанта не упускали ни одной возможности посетить скалистые негостеприимные берега.
– Ну что ж, – сказал как-то утром Степан Тимофеевич, – в последний раз высажу вас – и баста. Никакого нет расчёта останавливать пароход из-за каких-нибудь шести-семи человек.
Поэтому Волька сговорился со всеми отправившимися вместе с ним на берег: по-настоящему проститься с архипелагом и не спешить с возвращением на «Ладогу». Тем более, что Хоттабыча, торопившего обычно с возвращением, с ними в этот раз не было – он остался играть в шахматы со Степаном Тимофеевичем…
– Волька, – таинственно проговорил Женя, когда они спустя часа три усталые вернулись на борт «Ладоги», – айда в каюту! Я тебе покажу кое-что интересное… Ну вот, смотри, – продолжал он, плотно притворив за собой дверь каюты, и извлёк из-под полы своего пальтишка какой-то продолговатый предмет. – Что ты на это скажешь? Я нашёл эту посудину на противоположной стороне острова, у самого берега.
В руках у Жени Волька увидел позеленевший от морской воды небольшой, размером со столовый графин, медный сосуд.
– Его нужно сейчас же сдать Степану Тимофеевичу! – возбуждённо сказал Волька. – Это, наверно, какая-нибудь экспедиция вложила в него письмо и бросила в воду, чтобы узнали о её бедственном положении.
– Я тоже сначала так решил, – отвечал Женя, – но потом сообразил, что ничего страшного не случится, если мы раньше сами вскроем эту посудину и первые посмотрим, что там у неё внутри положено. Это же очень интересно! Правильно я говорю?
– Правильно! Конечно, правильно! – горячо согласился Волька.
Женя, побледнев от волнения, довольно быстро соскрёб с горлышка сосуда смолистую массу, которой оно было наглухо замазано. Под смолой оказалась массивная свинцовая крышка, покрытая какими-то значками. Женя с трудом отвинтил её.
– А теперь, – сказал он, опрокидывая сосуд над своей койкой, – посмотрим, что там…
Он не успел закончить фразу, как из сосуда валом повалил густой чёрный дым, заполнивший всю каюту так, что совсем потемнело и нечем стало дышать. Однако спустя несколько секунд дым собрался, сжался и превратился в малопривлекательного старика со злобным лицом и глазами, горящими, как раскалённые угли.
Первым делом он упал на колени и, истово колотясь лбом о пол, возопил:
– Нет бога, кроме аллаха, а Сулейман пророк его!
После этих слов он ещё несколько раз молча стукнулся лбом о пол с такой силой, что вещи, висевшие на стенах каюты, закачались, как во время сильной качки. Потом он снова вскрикнул:
– О пророк аллаха, не убивай меня!
– Разрешите справочку, – прервал его стенания перепуганный и в то же время заинтересованный Волька. – Если не ошибаюсь, речь идёт о бывшем царе Соломоне?
– Именно о нём, о презренный отрок! О Сулеймане ибн Дауде, да продлятся дни его на земле!
– Это ещё большой вопрос, кто из нас презренный, – спокойно возразил Волька. – А что касается вашего Сулеймана, то дни его ни в коем случае продлиться не могут. Это совершенно исключено: он, извините, помер.
– Ты лжёшь, несчастный, и дорого за это заплатишь!
– Напрасно злитесь, гражданин. Этот восточный король умер две тысячи девятьсот девятнадцать лет назад. Об этом даже в Энциклопедии написано.
– Кто открыл сосуд? – деловито осведомился старик, приняв, очевидно, к сведению Волькину справку и не очень огорчившись.
– Я, – скромно отозвался Женя, – Я… но не стоит благодарности.
– Нет бога, кроме аллаха! – воскликнул незнакомец. – Радуйся, о недостойный мальчишка!
– А чего мне, собственно, радоваться? – удивился Женя. – Это вас спасли из заточения, вы и радуйтесь. А мне-то чему радоваться?
– А тому, что я убью тебя сию же минуту злейшей смертью!
– Ну, знаете ли, – возмутился Женя, – это просто свинство! Ведь я вас освободил из этой медной посудины. Если бы не я, кто знает, сколько бы ещё тысяч лет вы в ней проторчали, в дыму и копоти.
– Не утомляй меня своей болтовнёй! – сердито прикрикнул незнакомец. – Пожелай, какой смертью умрёшь и какой казнью будешь казнён. У-у-у-у!..