— Беляки? Деникинцы, не иначе?
— Нет, красные! Их звали «Червонными»!
— Сроду, не слышал!
Вместо ответа, Академик устало махнул рукой, как бы говоря: «Сейчас не до них…»
— Потом, добряк инженер устроил меня разнорабочим на электростанцию. Он же настоял, что бы я поехал учиться в Москву… Так вот, в последнее время спать не могу, и всё из-за тебя паршивца!
— Александр Андреевич, слово даю, всё получится…
— «Слово даю…» — Незло передразнивает он. — Горазды вы обещаниями-то разбрасываться! Ты женат, сына растишь… А отдаешь себе отчет насколько опасно наше предприятие? Там, куда ты отправляешься, ещё никто не бывал…
— Почему?! — Улыбаюсь я. — Там был каждый!
— Шути! Шути! Я, когда выбивал этот полёт, сам хотел лететь! Раз сам затеял, к чему подвергать опасности других, да врачи подняли на смех… И дальше откладывать нельзя! Здоровье уже не то, да увязнем, как в болоте… Спроси меня, что за болото!
— Что за болото, Александр Андреевич?
— На смену титанам идут жалкие пигмеи! Мастера отпихнизма и ничего неделанния, те, для кого власть как средство жить всласть! И превращается наша наука в кормушку! Распределитель дач, премий, загранпоездок да орденов… Вместо умных, инициативных личностей такое начальство будет ценить подхалимов, да деток нужных людей… Гений Королёва и таких как он создали задел на годы, если не на десятилетия, и отличные парни вроде тебя, Антон, жизни своей не пожалеют… Но куда им тягаться с очковтирательством, да показухой… Вот и переживаю я, что подведут нас с тобой Антоша! Все до последнего винтика ведь не проверить! А космос раздолбайства не простит!
Я в шоке. Как могли справедливейшие, честнейшие красноармейцы убить родителей академика?! Разве, что те «контре» помогали?! А теперь услышать настоящую антисоветчину! Не может быть такого в нашей прекрасной, могучей стране!
— Спроси меня, как же атомные подводные лодки, самолёты, Спутник, первый человек в космосе, наконец! — Словно читает мои мысли Миланевский.
— А наши атомоходы, Гагарин … — Мямлю я.
— Ты статистику аварийности в авиации и флоте видел?! Нет! И не увидишь никогда, потому, что та секретна! А скрывать есть, что! Думаешь только американе, да французы тонут?! Мы совсем недавно атомную подводную лодку с экипажем потеряли! Спроси меня, почему так!
— Почему, Александр Андреевич?
— Все связано! — Сбросив усталость, Академик потрясает тяжёлыми ручищами, напоминая неистового римского трибуна. — Забыл, как нам под эксперимент вычислительную машину не хотели давать?! Думаешь, жадные дяди в министерстве?! Да, просто не хватает на всех этих машин! Народ накормить не можем! Что не осень, так студенты и научные работники едут «на картошку» в колхоз, а продуктовые электрички в любое время года курсируют между деревней и Москвой! У нас даже в Центральной России не в каждую деревню электричество проведено, люди в туалет ходят на дыру! Ладно! Ракету сконструируем, не сможем, у супостата украдём, а строить её как прикажете, если в технологиях отстаём?! Вон в Хьюстоне, у американов, каждый специалист за своим монитором сидит, вверенные ему параметры контролирует, а руководитель полёта, на свой ящик любую информацию вызвать может. А в нашей Евпатории толпятся табуном вокруг единственного телефона, да возле плакатов по стенам развешанным! Ты сам, Антоша, посмотри! Мы на каждом углу вопим, что наше лучше всех, а купивший заграничный приёмник или магнитофон, сразу получает статус небожителя!
Крыть нечем. Еще не было случая, чтобы купленная в магазине отечественная электроника работала нормально, без вмешательства паяльника и отвертки. И бесполезно нести её в магазин, обменяют на такую же.
— А, вообще… — Вздыхает Миланевский. — Физические законы не зависят ни от государственных границ, ни от политического строя. Вот и наука интернациональна. Только вдумайся, чего бы мы достигли объедини усилия с Америкой, Японией, Европой… Глядишь, и экипаж первого «Аполлона» был бы жив, знай американе про нашего Бондаренко…
У меня появляется мучительный вопрос.
— По-вашему, не доведут до ума «Н-1»?
— Она не нужна военным! — Буркнул Академик, и вернулся к обсуждению предстоящего полёта.
— Ты, что про плёнку говорил? — Интересуется Командир.