На шестом, последнем этаже, институт преобразился. Персиковые стены украсили фотографии болидов «Формулы-1». Яркие светильники отражались в каменных, под мрамор, плитах пола. За приоткрытой дверью, Антон заметил мигание огней на серверной стойке.
Они, действительно, подошли к двойным дверям, только прозрачным, стеклянным. Натёртая до блеска табличка гласила: «Директор института, кандидат технических наук Вилан Поресович Белоконь».
В приёмной царили три грации — три референтки в коротких кремовых костюмчиках и пропорциями куколок Барби. Не удостоив посетителей даже взгляда, одна из девушек велела подождать на пухлом диване. Кофе не предложили, хотя на отдельной тумбе стояла под парами кофе-машина.
— Сколько НИИ разогнали, обанкротили, а наш ещё на плаву! Шутят, хранит дух Миланевского… — шептались старички.
Антон же не сводя глаз с глубоких вырезов на блузках, и юрких, вертлявых попок, представлял, как сексапильные девицы эффектно подбросив к потолку кипы деловых бумаг, запрыгнут на столы, и под дружный стук каблуков устроят стриптиз. Возможно, поэтому он не сразу услышал приглашение войти, и Курильщику пришлось подтолкнуть его локтём.
Сотрудники института не изъявили желания предстать перед ликом «Самого», и порог директорского кабинета Антон переступил в одиночку.
Молодого человека удивила трепетная, почти священная тишина. В кабинете едва слышно шелестел кондиционер, а звуки шагов тонули в ворсе мягкого ковра. Воздух наполнял приятный терпкий аромат.
Первым делом, Антону бросилась в глаза икона в богатом янтарном окладе. Под ней стояли старинные напольные часы с тяжелыми гирями, и прячущимся за ними маятником. Он застыл с готовностью солдата, готового по приказу ринуться в атаку. Пожалуй, в этом современном кабинете, часы были единственной вещью оставшейся от Миланевского.
За столом из красного дерева, под портретом главы государства сидел молодой мужчина с крупным носом и длинными, прямыми волосами до плеч. Цвет его глаз совпадал с золотистым загаром. Этими глазами он глядел на гостя как на въехавшего в кабинет робота-экскурсовода Сепульку из Политехнического музея.
— Ничего себе директор! Всего-то лет на пять меня старше! — Удивился Антон. — Воистину, сегодня у меня вечер потрясений!
— Ну, и?! — Бросил Белоконь.
Растерянный молодой человек сразу перешёл к делу.
— Недавно узнал, что мой дед работал здесь … — Робко начал он. — Не поверил, поначалу, но вот…
Он протянул свою находку. Тот сделал флегматичную мину, но Антон успел заметить, как на мгновение вспыхнул его взгляд.
— Видолга, Видолга… — Равнодушно бросил Белоконь. — Если и был такой зам по науке, то совсем недолго и давным-давно! Видишь ли, паренёк, эту должность занимал мой отец. Он же долгие годы возглавлял институт после смерти Академика. Папа совсем недавно покинул нас, чуть-чуть не дожив до девяносто одного года.
Белоконь кивнул в сторону стены, увешанной, как акварелями в Третьяковке, фотографиями «Самого» со священниками, политиками и иностранцами. Посреди неё красовался черно-белый портрет морщинистого старикана, в массивных очках с черной оправой на крупном, похожим на картофелину носе. Он обхватил подбородок большим и указательным пальцами, наверное, для придания задумчивости лицу. На пиджаке старшего Белоконя сияли два ордена Трудового Красного Знамени и депутатский значок, а упоминаний о наградах Миланевского Антону встречать не доводилось.
— Ничего! Я разберусь…
Директор захлопнул бумагу в ящике тумбы с двумя телефонными аппаратами. Антон не решился попросить её назад.
— Мне рассказали просто фантастическую историю о полёте к Луне…
— И кто только наплёл тебе такую х…ю?! — Начал выходить из себя Белоконь.
Антон молчал. Два его вопроса достигли цели.
— Я-то думал, Александра Андреевича наконец-то вспомнили… — Упрекнул директор. — Прибегают мои работнички, поднимают хай! Я, забив на дела, пригласил тебя, и нате!
— Меня случайно сюда занесло, а о чём хотел спросить, забылось после презанятной встречи у лабораторного корпуса….
— Ты про нашего Лаврентия Карловича, не иначе?! Отменный работник, хоть и маленький! Раньше его возили на мотоцикле с коляской, но в кризис должность мотоциклиста сократили…
— Да! Шарабан у него, что надо!
— Списанный армейский вездеход «ЛуАЗ»-967 с двигателем и основными агрегатами «Запорожца»! В серию не пошёл, выпущено всего несколько штук. Если хорошенько отреставрировать, можно толкнуть богатенькому коллекционеру.
От такой деловой хватки Антону стало неловко.