Опустили гроб туда, вниз. Отдалось эхом. Брат повел сестру. Элегантная женщина в черном быстро подходит к разверстой могиле. Нью-йоркский психиатр еще быстрее оказывается рядом с ней. На минутку оставил сестру. «Не надо, Зора». Так он сказал. И: «Давай, без комедий». Женщина в черном обернулась ко мне. Потому что и я к ней приближался.
— А моя душа куда? — спросила.
Тихо.
Меня.
Я не знал.
Я не поп. И не психиатр.
Я майор в отставке.
Я не знаю, куда моя. Если она у меня есть.
Внезапно начался дождь. Но ноябрьское небо совершенно чистое. Дождь среди ясного неба.
Хорошо написала Агата Кристи, что нельзя верить ни одному свидетелю, и это, вот, еще одно подтверждение — эти показания. Даже майор в отставке, который добровольно свидетельствует о моих похоронах, делает это не очень достоверно. То, что он рассказывает о причитании, точно, как и то, о душах. Но о дожде — нет. И уж о дожде среди ясного неба — точно нет.
Никакой это был не дождь. Надвигался мрак.
Он надвигался отовсюду, как праисконный тлен. Был ноябрь 1984.
Тлен и мрак.
Ноябрь 1984 — июнь 1990.
