Игорь заметил, что он не для того самостоятельно разобрался с Волси-Бёрнсом, не позволив тому побеспокоить Бориса, чтобы потом все Борису и рассказать. Умирая, его мать взяла с него клятву, что он всегда будет оберегать своего брата-близнеца. Тогда же она сказала ему, что получила послание от ангелов, что они призывали ее к себе, в мир иной, туда, где ей не будет грозить подстерегавшая ее старость. Смерть — это избавление. Так сказали ей ангелы. Втайне от Бориса они вместе смешали ее сердечные лекарства, составив дозу, которая свалила бы и слона. Она ушла с улыбкой на устах, завещав Игорю секрет безмятежности. Но главное — завещав ему Бориса.
С того самого дня, как они покинули Пондишери, и до сегодняшнего вечера Игорь оставался верен своей клятве и заботился о брате как только мог. Как он мог открыть ему, что этот лжец Волси-Бёрнс так презрительно отзывался о его Маратте? Ему было больно сделать ему больно, и сейчас он решился на это только из-за растворителя, из-за дырки в Гверчино, в которой виноват был он, а не Борис. Он должен был рассказать все, иначе ложь, которая, как он думал, канула вместе с Волси-Бёрнсом, заразила бы весь дом. Правда, только правда могла уничтожить этот коварный вирус. За последнее время его не один раз подмывало раскрыть ее нам. Наши попытки помочь в расследовании, блуждания комиссара, арест и ложное обвинение невиновного, его собственные предостережения, которые семейство Кампана неизменно высмеивало, — все это расшатывало стену молчания, воздвигнутую им в ту ночь по велению ангела, чтобы оградить Бориса от поклепов Волси-Бёрнса. Он и так долго продержался с помощью своих средств. Но, увидев дырку в холсте Гверчино, он понял, что бесплотные ангелы не могут возместить материальных потерь. Когда кармической гармонии угрожают химикалии, ангелы бессильны.
Теперь, когда ему стала понятна вся эфемерность понятий «порядок» и «хаос», Игорь задумался: не прав ли Альвизе, доверяя одним лишь фактам, а не знакам и предчувствиям, на которые всю жизнь полагался он сам. Туговатый на ухо вестник неясных сил, он совершенно забыл о таком грозном явлении, как химическая коррозия, которая чуть не погубила «Мужчину с перчаткой». Нет, все же вещи — вовсе не то, чем им должно быть. Они — то, чем их сделала его глупость: полное безумие.
Не знаю, много ли было в мире людей, с древнейших времен до наших дней, оказавшихся в подобной странной ситуации и вынужденных утешать родного дядюшку комиссара полиции, после того как тот просто и ясно — словно поделился кулинарным рецептом — рассказал им, как перерезал кому-то горло. Не знаю, прибегали ли эти люди к тем же доводам, что и мы с Борисом, уговаривая убийцу, что он ни в чем не виноват — ни в плавающем в канале трупе, ни в образовавшейся в картине дырке. Теперь, когда ничего уже не изменишь, вещи снова стали тем, что они есть, и останутся таковыми до скончания времен, Игорь.
Наконец он высвободился из наших объятий и разразился одной из своих малопонятных проповедей об имманентной сущности, деформированной неустойчивой субстанцией обстоятельств, при этом так суетился и размахивал руками, словно космос был напичкан бессчетным множеством загадок и все они только что предстали его взору. Борис посвятил себя движению от сущности к субстанции в искусстве, и в этом его карма. Карма же самого Игоря — в том, чтобы избавлять брата от житейских неурядиц, в чем он и поклялся карме их матери перед ее уходом к ангелам.
Борис так и подскочил. Если Игорь намеревается резать горло всем, кто может стать причиной его «житейских неурядиц», это будет настоящая бойня, которая потребует от него слишком больших усилий. Волси-Бёрнса не воскресить. Запишем его в «издержки», если я не против. И незачем грузить Альвизе нашими семейными проблемами: он и так перегружен. Но Игорь должен дать нам клятву, что никогда, ни в коем случае не будет больше вмешиваться в наши дела. И клятва эта должна быть тверже, чем та, которую он принес их матери, чей конец он, кстати сказать, ускорил, что страшно потрясло Бориса, когда он узнал об этом, — между прочим, совершенно случайно. Но теперь, когда и она, и Волси-Бёрнс мертвы и похоронены, лучше было бы похоронить и память о них. Спору нет — когда забываешь о смерти, жить становится легче.
Я воспользовалась моментом и спросила у Игоря про летнего мертвеца, найденного с перерезанным горлом в Лагуне, но он посмотрел на меня в изумлении. С чего бы ему было убивать человека, который ничем не угрожал Борису? И что ему было делать с ножом из телемагазина на Фондамента-Нуове, на другом конце города? У этого безымянного бедняги была карма скитальца. Он — Вечный жид, Летучий Голландец, воплощение скитальческой души Венеции.