В этом городе Джованни остановился у лавки торговца тканями и сделал вид, что сильно ими заинтересовался, вслух рассуждая, насколько дешевле будет приобрести такой товар в Болонье, чем здесь. Хозяин принялся уговаривать, что лучше купить подарок для любимой родственницы здесь, потому что в Болонью «благородный синьор» поспеет не раньше, чем через целый церковный час, а то и больше [1]. «И хорошо, что солнце в эти дни заходит чуть позднее, — продолжал торговец, — но лавки в городе закрываются всё равно раньше!»
Слова торговца взволновали Джованни, но пока их повозка не перевалит горы, убыстрение движения могло привести в негодность лошадь или повредить обод колеса. Лес сменялся лугами, дорога петляла между холмов, но постепенно шла вниз, пока путники вновь не увидели перед собой долину реки Савона и не достигли её каменистого берега, вдоль которого они продолжили движение и подошли к переправе и городу Пьяноро.
Здесь пришлось немного задержаться: прямо на перекрёстке главной дороги на боку лежала телега со сломанной осью. Брёвна, скатившиеся с неё, остановили движение людей и повозок со всех сторон. Завал разобрали достаточно быстро, но Джованни успел спешиться и вытащить из повозки Халила, чтобы размять ноги под ворчание Али, что он себе уже весь зад отбил и омертвевшими пальцами удерживает поводья. Джованни разрешил ему поменяться местами с Халилом.
Дальше путь пролегал в низине, рядом с берегом реки, горы остались позади, а холмы расступались по обеим сторонам и становились ниже. Перед глазами вдалеке небо переходило в почти ровную линию горизонта, очерченную верхушками небольших рощиц, а со стороны Савоны потянуло прохладой. Солнце постепенно утрачивало силу и не обжигало, как раньше, а скользило по обнаженной коже мягким теплом. Путники порядком устали и проголодались, поэтому пришлось сделать еще пару остановок рядом с небольшими деревнями, которые теперь занимали каждую вершину ближайшего холма. Еще примечательнее оказались развалины, попавшиеся на дороге. Сначала справа путники увидели древний храм, сложенный из белого известняка с огромным куполом, построенный на высокой скале, а затем слева за рекой разглядели остатки стройных колонн огромного акведука [2].
Солнце стояло над кромками холмов и расцвечивало перистые облака в бледно-синем небе желтоватыми столпами, пахло горькими травами и дымом от очагов, в домах на другом берегу, скрытых тенью гор, уже начали зажигать лампады, когда впереди наконец показалась переправа, а за ней в синеющей дымке выступили высокие стены Болоньи. Зрелище было завораживающим: наверно, с сотню огромных башен из серого камня подобно густому лесу устремились в небо и теперь стремительно розовели своими гладкими стенами и плоским верхом под лучами наливающегося цветом солнца. Во Флоренции тоже были башни, но чтобы столько и таких высоких! У Джованни захватило дух. Они действительно были другими. Во Флоренции из башни в башню можно было перекинуть мостки и перемещаться из дома в дом. Каждый этаж отдавался под жильё одного из детей главы семейства. А в этих будто болонцы и не жили, а поднимались ночами на самый верх, чтобы наблюдать за звёздами.
Джованни чувствовал, что сильно устал за весь день, проведенный в седле, глаза его слезились от пыли и множества ярких лучей, что иногда безжалостно и внезапно били сквозь просветы в кронах деревьев, мысли же плавно скользили, однообразно перебирая образы то одного зеленого склона, то другого, сливая их в единое пространство. Ничем не примечательное и откликающееся лишь болью в мышцах и стёртых поводьями до напряженных волдырей руках.
Он и не заметил, как мимо них пронёсся всадник на взмыленной лошади и перегородил им путь, подняв копытами клубы серой пыли. Разгневанным и красным от быстрой езды, в рубахе, потемневшей от пота, оказался Лоренцо.
— Стойте! — прокричал он, выхватывая свой меч из ножен и угрожающе напирая. — Поворачивайте обратно!
— Куда обратно? — после некоторого молчания безэмоционально осведомился Джованни. Первый испуг прошел, давая волю спокойной и холодной ярости. Пальцы сомкнулись на рукояти меча. Флорентиец посмотрел поверх головы Лоренцо: до ворот у переправы через реку оставалось шагов сто.
— В Кампеджо. Синьор Аттавиано ждёт!
— Кого угодно, но не меня! Освободи путь. Синьор Аттавиано может выбрать для себя любого лекаря. Болонья ими славится. Уйди с дороги! — Джованни осторожно опустил пальцы в свой кошель и нащупал крупную монету. Этого уж точно должно было хватить, чтобы заплатить за въезд в город.
— Синьор Аверардо находится под властью отца! А он отдал приказ вернуть сына домой, — Лоренцо, успокоенный миролюбивым видом Джованни, спрятал меч обратно в ножны.
— Быть может, он тебя не слышит? — Джованни оглянулся назад. Рядом с обеспокоенным Халилом сидел напряженный Али и таращился на своего хозяина в ожидании приказа. Флорентиец покрутил в пальцах монету, чтобы мальчик её увидел и понял, что от него требуется. — Зайди сзади и сам спроси.
Лоренцо медленно повел своего коня, огибая повозку с одной стороны, оставив Джованни с другой. В этот момент Али ловко поймал серебряный ливр и выхватил из рук Халила поводья.
— Вот, пожалуйста, — Джованни обнажил меч и кончиком поддел полог, приоткрывая заднюю часть повозки, где лежали их вещи и два мешка с мукой, которые мадонна Анжела наказала им взять с собой.
Лоренцо, растеряв бдительность, чуть наклонился вперед, желая разглядеть в полутьме Аверардо, но внезапно раздался громкий хлопок, повозка дернулась и быстро покатилась вперед, к воротам. Лоренцо замер, поскольку остриё меча в руках Джованни теперь оказалось в опасной близости от его шеи.
— Спокойствие! — предупредил его Джованни, с удивлением отмечая про себя, что сейчас перевоплощается в Михаэлиса, будто сливаясь с ним в едином потоке мыслей и действий. «Он поступил бы именно так!» — Лекарь, как и воин, прекрасно знает слабые места в человеческом теле. Я рад, что синьор Аттавиано жив и здоров. Поблагодари его от меня за прекрасную лошадь. Но обратно он её сможет получить, если сам приедет в Болонью. Ты сказал: власть отца. Вот пусть он здесь и отдаёт приказы! Я тебя не знаю и не знаю, от чьего имени ты сейчас здесь.
До ушей Джованни донёсся грохот колёс по мощенной камнем дороге. Это означало, что повозка въехала на мост и сейчас следует прямиком к воротам святого Стефана. Флорентиец опустил меч:
— У тебя денег хватит на обратный путь?
Лоренцо проводил долгим и мрачным взглядом повозку. Джованни его переиграл: от моста действовали законы города, поэтому насильно заставить вернуться под угрозой оружия или гнева отца уже не получится. Понимал это и флорентиец. Письмо синьоры Анжелы чётко разъясняло обязательства, а у Лоренцо из Кампеджо не было ничего, кроме слов. Он сплюнул и выругался, потом порылся у себя в кошеле, оценивая свои скудные богатства:
— Нет, заночую в Мутино. Если с Аверардо все в порядке, как ты говоришь, то пусть побудет здесь. Синьор Аттавиано сейчас в Катурне наводит порядок. Я сегодня уже был в Ронкастальдо у синьоры Анжелы, не поспел за вами.
— Значит, знаешь, где нас искать, — пожал плечами Джованни, радуясь тому, что Лоренцо не увязался за ними следом. — Тогда прощаемся!
Он еще постоял на дороге, недоверчиво наблюдая за отъездом Лоренцо, чтобы убедиться, что тот не передумал, и направился к воротам переправы, где стражники потребовали заплатить мзду за проезд еще раз, потому что «много вас таких, чья поклажа уже въехала, а конь еще нет». Джованни нагнал свою повозку, остановившуюся после городских ворот, и с удивлением воззрился на ровную дорогу, уходящую вдаль к центру города. Однако было здесь и иное, не менее примечательное, чего флорентиец еще не видел и подивился, как чуду. Все дома в городе и с правой, и с левой стороны были снабжены портиками [3], под которыми спокойно могли ходить люди, не мешая проезду лошадей посередине. Пространство под портиками, за которым следили хозяева, было чистым, а вся грязь — помои и конский помёт — оказывалась на мощеной булыжником и оборудованной стоками улице, открытой для дождей.