Запара пожелал матросу доброй ночи и медленно зашагал по мостику от левого борта к правому и назад, от зеленого фонаря к красному, которые вместе с топовыми лампочками были единственными огнями на судне. Все спали. Лишь Запара ходил, протирая носовым платком стекла очков и время от времени сморкаясь в тот же платок. Он раздумывал о судьбе «Лахтака», вспоминал погибших товарищей и троих дезертиров. Потом вспомнил Ленинград, где у него остались жена и двое детей - семилетняя Майя и тринадцатилетний Владлен, Они не имеют никаких сведений о нем. «Лахтак», очевидно, запишут в реестр погибших судов, а семью известят, что море забрало его жизнь. Он так любил Север, столько лет посвятил ему, исследуя моря! Гидролог взглянул на Соломина, вспомнил других уснувших моряков и подумал, что эти его товарищи также всю жизнь посвятили морю, очевидно, тоже любят его, что у них также есть где-то семьи, и их матери, жены и дети тоже печалятся о них… Но как велика будет радость, когда они вернутся! Вот только вернутся ли? И он стал анализировать положение.
Наступало утро. В предрассветном тумане ширился, расплывался горизонт. Перед глазами расстилалось ледяное поле. Холод, усиливаясь, заползал за рукава и воротник тулупа. Все спали. Гидролога охватила дрема. Недвижимо лежал подле штурвала Соломин.
Но вот послышались чьи-то легкие шаги. Кто-то поднимался по трапу на мостик. Это шел Степа. Юноша порозовел после крепкого сна и весело приветствовал Запару.
- Что радостного принес, дружище?-спросил вахтенный.
- Товарищ помкапитана, вокруг нас лед.
Гидролог вздрогнул. Он услышал подтверждение той мысли, которая беспокоила его целую ночь. То же самое предвидел и Кар: «Лахтак» попал в капкан, в ледяной мешок. Из этого капкана им едва ли выбраться когда-нибудь…
Вокруг серел лед, окружив пароход узким кольцом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОСТРОВ ЛУННОЙ НОЧИ
Глава I
Конец зимы был отмечен лютыми морозами. В устье Белого моря вмерзли в лед норвежские мотопарусники и, посылая по радио сигналы «SOS», вызывали на помощь советские ледоколы. Их спасали «Сибиряков», «Русанов» и «Малыгин». Из советской охотничьей эскадры, промышлявшей на ледяных полях гренландских тюленей, обмерзли только «Ломоносов» и «Белуха» - очень старые шхуны шведской постройки. На «Ломоносове» был капитаном Иван Федорович Шеболдаев, а «Белухой» все еще командовал Кривцов.
Пять месяцев не был Кривцов дома, в Архангельске, а перед тем, в декабре, еле успел выскочить из Двины до ледостава.
Охота на тюленей проходила удачно. Как-то «Белуха» очутилась близ ледяного поля, где залегло много тысяч тюленей. Не извещая никого о своей находке, чтобы тем самым не привлечь иностранных конкурентов, Кривцов, выслав всю команду на лед бить тюленей, велел радисту передать тревожное сообщение.
«Шхуна «Белуха» затерта льдом! Прошу на помощь ледокол!» - таково было содержание радиограммы.
- Добавьте наше местонахождение и мою фамилию, - сказал Кривцов радисту. «Для одного ледокола и для нас зверя тут вполне хватит», - думал он.
Действительно, огромное ледяное поле километра в три длиной и в два шириной было усеяно черными головами тюленей. Большой мороз затянул льдом все полыньи на этом поле, и зверям некуда было бежать от охотников, окруживших их со всех сторон. На «Белухе», кроме команды, была еще артель охотников на зверей из двадцати пяти человек. Через два часа после того, как радист послал сообщение, он получил ответ, что на помощь «Белухе», чтобы обколоть вокруг нее лед, идет «Малыгин».
Кривцов знал, что на «Малыгине» сто двадцать охотников. «Малыгин» был невдалеке и должен был скоро подойти.
Стрелки с «Белухи», надев белые балахоны, сошли на лед. Они окружили тюленье стадо, бесшумно залегли за торосами, боясь спугнуть зверя, и стали целиться.
Прежде всего они должны были застрелить сторожевых тюленей. Большинство зверей спало, греясь на солнце. Под мартовским солнцем могли греться лишь такие звери, как тюлени, с огромным запасом сала под кожей; у охотников же коченели от мороза ноги.
Сторожевые тюлени не спали. Они время от времени поднимали морды и втягивали в себя воздух, как будто принюхивались, не близится ли опасность.
Стрелки подползали к стаду против ветра.
Но вот над льдиной раздались первые выстрелы. Они не спугнули тюленей, так как напоминали легкий треск льда в морозные дни. Сторожевые тюлени остались неподвижными на своих местах. Только морды их припали ко льду, а из голов струйками вытекала кровь.
В это время над горизонтом показался дым, и вскоре среди плавучего льда появился пароход. Это приближался «Малыгин». Через час он был уже от «Белухи» на расстоянии одной-полутора миль. Но что это за пароход идет почти в кильватере за «Малыгиным»? Кривцов рассматривал его в бинокль, но ледокол закрывал от него пароход.
- Кто это может быть? - спрашивает Кривцов и указывает своему помощнику Зеленину на неизвестный пароход.
- Что-то небольшое, во всяком случае, - отвечает Зеленин, внимательно рассматривая корабль в бинокль.
«Малыгин» приближается. Кривцов велит радисту взять сигнальные флажки и подняться на бочку, находящуюся на фок-мачте. Радист должен сигнализировать «Малыгину»: «Все в порядке. Большая залежка тюленей. Охотимся. Приглашаем вас. Подходите осторожно».
На фок-мачте «Малыгина», очевидно, их радист. Он тоже двумя флажками отвечает по азбуке Морзе: «Поняли. Благодарим. Подойдем борт к борту».
«Кто с вами?» - спрашивает радист с «Белухи».
- «Старый черт увязался», - был ответ с «Малыгина» о пароходе, идущем с ним в кильватере.
- Узнал, - говорит Зеленин Кривцову. - Иван Федорович пожаловал.
Действительно, это была шхуна «Ломоносов».
- Вот старый хитрец! - смеется Кривцов. - Никто его не просил, нюхом услыхал, что «Малыгин» на тюленей идет. Ну, ничего, - продолжает он, - хватит и для него.
- Притащился, - недовольно буркнул Зеленин, - как будто без него не управились бы.
Теперь, когда прибыли еще полтораста охотников, началась горячая стрельба.
Только на пятый день окончились охота и белование тюленьих туш. Моряки-охотники были переутомлены, но не отдыхали, так как спешили перетаскать добытое сало и шкуры в трюмы своих пароходов; они оставили на льду для чаек лишь горы тюленьего мяса.
В последний вечер три капитана собрались пить чай в кают-компании «Белухи». С ними были их ревизоры. Трюмы «Малыгина», «Белухи» и «Ломоносова» заполнились салом и шкурами. «Малыгин» взял двадцать тысяч, «Белуха» - семь тысяч и «Ломоносов» - пять тысяч тюленей. Судна готовились идти в Мурманск, чтобы там сдать добычу на салотопенный и кожевенный заводы.
Подсчитав свои трофеи, капитаны заговорили о Мурманске и о подготовке к следующему рейсу на зверобойный промысел. Затем стали вспоминать разные случаи из своей многолетней зверобойной практики.
Кто-то сказал:
- Эх, сидели бы тут капитан Гагии и штурман Кар - те рассказали бы. Вот у кого были приключения.
- Где-то они? - печально произнес капитан «Малыгина». - Не нашла их «Белуха». Пожалуй, летом тебя, Кривцов, снова пошлют на поиски.
- Нечего искать, - пробасил Иван Федорович. - Погибли. Вот только как погибли? Безусловно, от взрыва котлов, что бы там ни говорил Федор Иванович.
- Кто знает, может, и не погибли. Пока еще не доказано, тяжело от розысков отказаться, - задумчиво ответил Кривцов.
- Погибли, - стоял на своем старый капитан.
В кают-компанию вошел радист Валя. Садясь на свое место возле стола, он обратился к Кривцову:
- Дмитрий Прокофьевич, только что слушал передачу радиограмм с мыса Желания в Архангельск. Есть интересная новость.