Лейтэ, слушая рассказ норвежца, переводил его товарищам.
Вчера норвежцы решили, несмотря на полярную ночь, выйти поохотиться. Матрос-охотник Эрик Олаунссн сошел на лед и отстал от них. Когда лупа закатилась, они зажгли костер, чтобы указать ему дорогу. Неожиданно увидели ответный огонь и ракеты.
Кар, в свою очередь, подробно проинформировал норвежца о приключениях «Лахтака» и предложил объединиться, чтобы общими силами вырваться из ледового плена.
Норвежец коротко и сухо поблагодарил.
В разговоре выяснилось, что у норвежцев тоже нет радиостанции.
После короткого отдыха Ларсен и его спутник попрощались с экипажем «Лахтак» и скрылись в темноте. Степа не вышел на палубу их проводить: он сидел возле матроса-охотника
Эрика Олаунсена.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЭЛЬГАР
Глава I
Рассвет с каждым днем становился все более продолжительным. С одиннадцати часов утра на небе исчезали звезды. Моряки с нетерпением ждали солнца. Полярная ночь кончалась.
Весной в Арктике свирепствуют самые жгучие морозы, но экипаж «Лахтака» в ожидании солнца уже не обращал на них внимания. Утомленные темнотой, люди были рады этим морозным рассветам.
И вот, наконец, пришел долгожданный день. Это было в начале марта. Кар заранее предупредил всех о том дне, когда они увидят солнце, если, конечно, будет стоять ясная погода.
Перед полуднем па палубе собралась вся команда «Лахтака». Эрику Олаунсену также помогли выйти из кубрика. Впервые после болезни он выбрался па палубу. Норвежца посадили на ящик из-под тросов. Он вдыхал свежий воздух и ждал радостного события: восхода солнца. Олаунсен выглядел мужественным человеком лет сорока. Лицо его заросло бородой. Меховая шапка сдвинулась на лоб, и из-под нее твердо глядели, несомненно, честные глаза. Он очень похудел.
Возле норвежца стоял Степа. Он, не отрываясь, следил за горизонтом.
Кар и Запара на капитанском мостике готовились к астрономическим наблюдениям.
Торба собрал остальных моряков вокруг себя и весело рассказывал им о полуанекдотическом случае - как он и его приятели продавали в каком-то порту медведя:
- Плавал я тогда на маленьком ледоколе «Свистун». Летом стояли мы на ремонте. И вот, на втором или третьем месяце, - говорил серьезно и негромко механик, - команда подводной лодки, стоявшей в доке рядом со «Свистуном», пригласила нас на вечеринку. Там наши ребята стали весе-литься и выступать с речами. Один из них и говорит: «Взаимно приглашаем наших хозяев в следующий выходной день к себе в гости». Все захлопали в ладоши, закричали «ура». Подводники поблагодарили и обещали придти.
Вернулись мы на свой ледокол и с утра стали думать о встрече с подводниками. Денег тогда у нас было - только на папиросы. А надо же угостить, устроить такой вечер, чтобы гостеприимство наше вспоминали и другим о нем рассказывали. У судкома тоже денег не было. А идти за деньгами на берег, в комитет, неудобно было, так как находились в прорыве.
Плавал с нами на ледоколе молодой бурый медведь. Очутившись в таком затруднительном положении, мы и решили продать его. Выбрали двух продавцов: кочегара и матроса и послали их с медведем на берег. Хоть и жаль было расставаться с Мишкой, но иного выхода не видели.
Вскоре вернулись наши продавцы без медведя, но с деньгами. Ну, хорошо. Как вдруг, через какой-нибудь час после их возвращения, слышим на палубе шум. Выскакиваем, - матросы и кочегары радостно кричат, и среди них важно расхаживает, с боку на бок переваливаясь, наш бурый. На шее у него веревка, конец по палубе волочится. Выходит, убежал наш Мишка от своего нового хозяина и назад вернулся. Сообразили мы тогда: можно этак без конца бурым Мишкой торговать.
Повели его снова па продажу. На этот раз и я пошел. Вышли на базар, где собаками торгуют. Как увидели собаки нашего Михайлу - такую кутерьму подняли, что прибежал базарный комендант и прогнал нас. Перешли мы тогда в тог ряд, где живую птицу продают. С одной стороны петухи поют, гуси гогочут, а с другой - какие-то старички ходят и канареек в клетках предлагают. Стоим и мы с нашей «птицей». Подходит какой-то высокий гражданин с огромным животом, в зеленом пиджаке и синем картузе. Осматривает нашего бурого и покупает. Заплатил, потянул за веревку и ушел. Медведь охотно за ним побежал. А мы тоже вслед за ними… Интересно, вырвется бурый или нет. Миновали базар, прошли два переулка, сквер, где няньки с детьми сидят, и очутились на центральной городской площади. За медведем толпа мальчишек бежит. Но как только зазвенел трамвай, пробегая мимо нашего покупателя, Мишка рванулся изо всей силы. Новый его хозяин кувырком свалился на тротуар, выпустив из рук веревку. Мальчуганы, бежавшие за медведем, с визгом кинулись наутек. Бурый, убегая, толкнул какую-то гражданку с зонтиком в руках. Гражданка уронила зонтик и со страху завопила не своим голосом. Медведь, видно, сам испугался и поддал жару. Мчится. Народ на улице в испуге бросается во все стороны. Милиционер свистит, а мы хохочем, как будто в кино Игоря Ильинского или Пата и Паташона смотрим. Через минуту бурый скрылся с глаз. Вернулись мы на пароход и застаем нашего Мишку дома.
Прошло немного времени, и повели мы его снова на базар…
- Эй, ребята, - крикнул с мостика Кар, - солнце восходит!
Все отвернулись от механика и устремили глаза на горизонт. Над краем ледяного поля угасало зарево. Вот из-за моря выплыл огненный шар. Вокруг на снежных сугробах заиграли золотые брызги. Солнце победило полярную ночь.
Моряки закричали «ура». Котовай заиграл на трубе, а Вершемет бил в самодельный бубен.
- Мы радуемся, словно древние дикие племена, - смеясь глазами, сказал гидрологу Кар.
Тот притопнул ногой и, пытаясь крикнуть, охрипшим голосом ответил:
- Мне самому плясать хочется!
Глава II
Солнце светило недолго: через несколько минут оно скрылось за горизонтом.
Моряки, несмотря на мороз, толпились на палубе в приподнятом настроении.
- Хватит про медведя, товарищ механик, - обратился к Торбе Котовай. - Я слышал об этом во Владивостокском порту, только с небольшими отклонениями.
- А мне рассказывали, что это случилось в Одессе, - добавил Лейтэ.
- История, друзья мои, любит повторяться, - смеясь, ответил Торба. - А делать такие замечания невежливо. Поэтому я своего рассказа не заканчиваю, и о финале догадывайтесь сами. А может, вам рассказали?
Механик подмигнул, засмеялся и направился в кубрик. За ним пошли и другие.
Степа помог Эрику Олаунсену спуститься в помещение.
Неприветливо выглядел кубрик после освещенных солнцем просторов. Как ни боролись моряки с сыростью, она давала себя знать. Как ни проветривали кубрик, но воздух тут был не совсем свеж. А если и удавалось пустить в кубрик достаточно свежего воздуха, температура очень скоро понижалась, приходилось спешно затыкать все щели и кутаться поверх меховой одежды еще и в одеяла.
Койки Эрика Олаунсена и Степы стояли рядом. Юнга взял на себя обязательство ухаживать за норвежцем и старательно выполнял его. Норвежец был от души благодарен юнге. С берега к нему приходили лишь дважды. Один раз капитан Ларсен, а после него - Ландрупп. Между прочим, Кара удивило, что норвежцы не приглашали пи его, ни других моряков к себе на остров. Точно так же ничего не ответил ему капитан Ларсен на предложение весной вместе покинуть остров. Кар считал, что причиной первого были, очевидно, какие-нибудь внутренние дела норвежской команды, а причиной второго то, что капитан, хоть и принял его предложение, но заранее не хотел благодарить: мол, незачем об этом говорить, пока по-настоящему не наступит весна. Из деликатности Кар не поднимал больше этого вопроса. Ларсен хотел забрать Эрика Олаунсена, но Кар уговорил его оставить больного на пароходе, пока тот совсем не выздоровеет.