Чтобы люди не скучали без дела, Кар разделил всех на три бригады. Работали по десять дней. Одна бригада работала на камбузе и хозяйничала в пароходных помещениях, другая заготовляла лед для воды и распоряжалась на палубе, третья отдыхала и занималась охотой. Кроме того, у каждого была индивидуальная нагрузка. Степа стал помощником Запары в научных наблюдениях. Павлюк заботился об электричестве, Котовай ведал библиотекой, шахматами и музыкальным кружком, то есть скрипкой, балалайкой, стареньким граммофоном. Все остальные также имели нагрузки.
Каждый день читались лекции. Кар преподавал штурманское дело, математику и астрономию. Запара — метеорологию, гидрологию и химию. Оба они выступали в роли географов. Торба проводил беседы о паровой машине, и излагал кое-какие сведения по физике. Машинист Зорин преподавал обществоведение и часто проводил открытые партийные собрания, хотя членами партии были только он, Кар и Шелемеха. Степа представлял комсомол.
Огромная радость охватила всех, когда однажды Павлюк наладил радиоприемник и выставил в трюме громкоговоритель. Правда, настраивал его Павлюк наобум, не зная этого дела, и часто вместо пения, музыки и речей был слышен треск азбуки Морзе.
Глава III
Каждые четыре часа Запара и Степа делали метеорологические наблюдения. Обычно они чередовались, но дважды в сутки, когда нужны были особенно подробные наблюдения, выходили вместе, и тогда Степа помогал Запаре.
В тот день в восьмом часу вечера юнга готовился выйти для наблюдений на палубу, поэтому одевался особенно тепло: надел меховые брюки, меховые носки, чулки и пимы — сапоги из оленьей шкуры мехом наверх. Затем застегнул на груди жилетку из меха нерпы и нырнул в широкий совик — шубу из оленьего меха, которую надевают через голову. Чтобы защитить от лютого мороза руки, их пришлось запрятать в две пары перчаток, а сверху натянуть еще гигантские рукавицы. Вооружившись электрическим фонарем и анемометром, 21Степа вышел на палубу.
Ветер был очень слабый, но и этого было достаточно, чтобы при сильном морозе обжечь лицо. Юноша осторожно прошел в темноте по палубе и, не зажигая фонаря, сошел по трапу; он экономил электрическую энергию батареи. Взобравшись на крышу штурманской рубки, юнга принялся за работу. Нажав пружину, он поднял анемометр высоко над головой. Анемометр легонько затрещал. Через минуту Степа включил фонарь, чтобы посмотреть на циферблат. Не теряя времени, записал показания. После этого быстро спрятал прибор в сундучок, натянул рукавицы и стал бить руками по плечам, как это делают извозчики, когда у них замерзают пальцы.
Согрев руки, Степа полез в метеорологическую будку. Там он записал показания барометра. Отметив, что стрелка барометра пошла вверх, записал показания гигрометра, 22термометра и начал спускаться на нижнюю палубу. Из-под ног посыпался снег, и Степа подумал, что завтра у палубной бригады будет работа. Раз шторм прекратился, Кар безусловно пошлет их счищать снег.
Пройдя несколько шагов, он остановился у того места, где в борт «Лахтака» уперся большой торос, и посмотрел в темноту над замерзшим морем.
«Так и шел бы до самого полюса!» — подумал Степа.
Стряхнув рукавицей снег и облокотившись на перила, юноша напряженно и в то же время мечтательно всматривался в едва сереющее ледяное поле. Ни разу не упрекнул Степа судьбу, забросившую его сюда. Печальным становилось лицо юнги только тогда, когда он вспоминал товарищей, погибших у берегов острова Уединения. Он был любознательным и энергичным парнем. Тайны Арктики, с которыми он сталкивался и о которых рассказывал Запара, еще больше разжигали его любопытство.
Не прошло и полминуты, как какое-то существо появилось на торосе, поднялось над бортом, и Степа от сильного удара в спину растянулся на палубе.
«Медведь!» — промелькнуло в голове у юнги, но он не испугался. Он лежал, сжимая одной рукой футляр анемометра, а другой — фонарь. Тем временем зверь, положив передние лапы на борт, вытянул голову и понюхал воздух, словно интересовался, на кого же он наткнулся и можно ли извлечь из этого какую-нибудь пользу. Юноша, поджав под себя ноги, подскочил и припал к стене кают-компании. Зверь перескочил через борт на палубу, и его морда оказалась на расстоянии десяти сантиметров от Степиного лица. Мальчик ощутил на себе дыхание медведя. Зверь лязгнул зубами, то ли от голода, то ли от злости, и еще ближе подошел к Степе. Юнга опрометью метнулся вдоль стены, но, не сделав и двух шагов, чуть было не упал навзничь. Это медведь схватил зубами за полу мохнатого совика. На какой-то момент совик спас юношу. Медведь прокусил одежду, но не достал зубами до тела. Мальчик снова рванулся, но медведь грозно зарычал, не выпуская совика из зубов. Вылезти из него Степа уже не успел бы — каждую минуту мохнатое страшилище могло навалиться на него своей тушей или ударить лапой по голове.
Стиснув зубы, Степа повернулся к зверю. Медведь выпустил из зубов олений мех и поднял вверх лапу.
Степа не дожидался страшного удара. Он сам размахнулся и треснул фонарем по медвежьей морде. По-видимому, этот отпор, как он ни был слаб, сбил медведя с толку. Степа не стал ждать, пока хозяин полярных льдов опомнится от его решительного нападения и снова цапнет его за олений мех или опустит ему на голову свою деликатную лапку. Он помчался по палубе, напрямик к капитанскому мостику, потому что медведь отрезал ему дорогу в трюм. Когда Степа добежал до трапа, который вел на капитанский мостик, медведь догнал его снова. Теперь, казалось, спасения не было. Степа стал по другую сторону трапа. Чтобы достать мальчика, медведь должен был или обнять лапами трап, или обежать его кругом. Для полярного медведя это было несложно. Но Степе пришла в голову новая спасительная идея. Он протянул к медвежьей морде руку с фонарем и нажал кнопку. Электрический свет ослепил медведя. Степа потушил фонарь, снова зажег его и снова погасил. Медведь, напуганный незнакомым и неприятным явлением, отступил немного назад. Степа прыгнул на трап и, топая изо всех сил, взбежал на капитанский мостик. Здесь он оглянулся. Медведь, по-видимому, уже пришел в себя и лез за ним по трапу.
Полярный мишка не годится в матросы: не очень он ловко лазает по трапам. Пока он вскарабкался наверх, прошло секунд двадцать.
За это время Степа вбежал в штурманскую рубку и закрыл двери на крючок. Он стал искать, чем бы защититься. Медведь уже топал под окном рубки и тыкался мордой в тонкую деревянную стенку.
Глава IV
Одного мощного удара медвежьей лапы было бы достаточно, чтобы сорвать дверь штурманской рубки со слабенького крючка, на котором она держалась. Но медведь почему-то не спешил громить деревянную крепость, а юнга не шевелился. Он надеялся, что медведь, не слыша шума, уйдет восвояси. В то же время Степа старался придумать новые способы обороны. Темнота не давала разглядеть, нет ли поблизости какого-нибудь тяжелого предмета, который мог бы служить оружием в схватке с непрошеным гостем.
Медведь поднял голову к оконцу, но, очевидно, ничего не разглядел сквозь стекло. Тогда он начал раскапывать снег под стенкой. Степа начал припоминать, какие вещи можно найти в штурманской рубке.