Видя, как волны бьют о борт парохода, Кар очень беспокоился об участи маленькой шлюпки. Его меньше волновало, что будет дальше с двумя людьми, подходившими уже к морю; на берегу они могли быть в большей безопасности. Штурман даже жалел, что дал тревожный гудок. Он должен был бы сняться с якоря и сразу же выходить в море. Пусть бы все оставались, пока минует шторм, на острове. Самое худшее, что было бы с ними,-это пришлось бы немного поголодать: день-два, пока пароход возвратится к острову.
Эти мысли только промелькнули в голове штурмана, так как все внимание его привлекала шлюпка, акробатически подпрыгивавшая на волнах.
У людей в шлюпке было шесть весел, и, хотя обычно она ходила под четырьмя, теперь гребцы налегали на все шесть.
Ветер заливал шлюпку дождем брызг, срывая их с гребней волн.
На фоне угрюмого острова, выступавшего из Полярного моря, девять человек состязались с разгневанными волнами за свою жизнь. Тот, кто сидел на корме, крепко ухватившись за руль, направлял шлюпку на пароход. Но едва ли нашлась бы такая железная рука, которая смогла бы править шлюпкой против бешеного ветра, поднявшего одиннадцатибальный шторм.
Тем временем двое оставшихся бедняг выбежали на берег. Их, очевидно, охватило отчаяние, когда они увидели шлюпку в открытом море. Прижимая приклады ружей к плечу, они стреляли в небо. С парохода можно было видеть, как сверкали выстрелы, но звуки их не долетали, - все терялось в оглушительном реве бури. Кто знает, чего хотели те двое оставшихся? Может быть, несмотря на разбушевавшееся море, они требовали, чтобы за ними выслали шлюпку. А возможно, хотели только напомнить о себе, чтобы после шторма им поскорее оказали помощь.
Кар уже не смотрел па них. Стиснув челюсти, он с неослабевающим вниманием следил за шлюпкой.
Шторм переходил в ураган. Пароход подбрасывало все сильнее, и каждую секунду можно было ожидать, что якорь сорвется и судно будет выброшено прямо на берег, где разобьется о прибрежные камни.
Лейтэ и Котовай лежали на полубаке, уцепившись руками за брашпиль. Они приготовились пустить пар, чтобы лебедка потянула цепь якоря. Волнами уже обливало полубак, но Кар не подавал знака подымать якорь. Штурман ждал шлюпку, где должны были находиться капитан и почти половина команды. Напрасно Торба свистел в свисток переговорной трубки. Механик хотел сказать, что пар поднят и машина наготове, но к телефону никто не подходил.
Лишь один раз оглянулся Кар, когда шлюпка прошла уже около двух третей тяжелого пути. Он обернулся к матросу Соломину и хриплым голосом прокричал сквозь ветер:
- Всех свободных к шлюпбалке! Принять шлюпку!
Волны все выше заливали нос парохода. Боцман и матрос, лежавшие на полубаке, вымокли до нитки, хотя и были в резиновых плащах. Они дрожали от холода и с опаской поглядывали на волны, то поднимавшие полубак вверх, то плескавшие вспененными гребнями на палубу. Оба бросали беспокойные взгляды на Кара и молча посматривали друг на друга.
Шлюпка все медленнее приближалась к пароходу. Встречный ветер и огромные волны отгоняли ее назад, к берегу. Уже можно было невооруженным глазом различить людей в шлюпке. Гребцы напрягали все силы, рулевой застыл у руля. Два человека вычерпывали воду, так как, несмотря на всю ловкость рулевого, волны все-таки заливали небольшую шлюпку. Взлетая на высокие гребни волн либо проваливаясь между ними, шлюпка, казалось, стояла на одном месте.
Но вот ветер рванул с присвистом пушечного снаряда, и, казалось, мачты затрещали на пароходе. Боцман и матрос прижались к брашпилю. Запенилась вся поверхность моря, и штурман Кар почувствовал, как пароход вдруг подбросило кормою вперед.
Лейтэ наклонился к Котоваю, дико сверкнул глазами и прокричал на ухо:
- Беги!
Оба бросились на спардек.
Все поняли, что пароход сорван с якоря.
- Право руля! - закричал Кар, подбегая к Соломину. Он рванул рычаг машинного телеграфа, переведя его на полный вперед.
Паровая машина заработала. Торба не терял времени. А Кар давал частые тревожные гудки. Этим он хотел известить шлюпку о несчастье. Но там, очевидно, уже все поняли. Руки гребцов сразу ослабели. Шлюпка затанцевала на месте, и ее начало сносить ветром.
Наступила страшная минута для парохода. Шторм подхватил его и, заливая волнами, понес к берегу.
Напрасно Торба призывал кочегаров держать пар выше красной черты манометра, напрасно, рискуя взорвать котлы, пытался он бороться с ветром и волнами.