- Либо я, либо Котовай. Он вахтенный, - ответил кочегар. - А может быть, одновременно, - добавил он, подумав.
Павлюк рассказал, как, проснувшись, увидел свет в окне, как выскочил на палубу и, услыхав пожарную тревогу, удивился, что вахтенный бьет в колокол, в то время как люк был закрыт.
- Позовите Котовая, - сказал Кар.
- Есть, - ответил кочегар и пошел звать вахтенного.
Лейтэ с фонарем в руке еще раз внимательно осматривал обгорелую палубу.
Кар стоял неподвижно и смотрел в темную даль. Он думал: «Отчего бы мог вспыхнуть пожар? Откуда мог взяться огонь возле бочек с горючим?» По его расчету, пожар начался вскоре после того, как зашла луна и пароход погрузился в непроглядную тьму; возможно, кто-либо, шатаясь по палубе, светил спичкой или факелом и нечаянно зажег бочку.
- Вы меня звали? - спросил Котовай, подойдя к Кару.
- Да, - обернулся к нему штурман. - Вы сегодня вахтенный?
- Я.
- Когда вы заметили огонь?
- Я сидел в общем кубрике, когда туда вскочил Павлюк и крикнул о пожаре. Я выбежал на палубу и увидел огонь.
- Вы били в колокол тревогу?
- Нет.
- А кто же бил?
- Не знаю.
- Но вы слыхали?
- Вот и не скажу… в этой суетне у меня все перепуталось.
- Вы когда ушли с палубы перед пожаром?
- За полчаса, а может быть, минут за сорок. Перед тем выходил вместе с Запарой. Он производил свои наблюдения, а я осматривал лед вокруг парохода. Это было перед заходом луны. Мы вместе возвратились в кубрик.
- Вы не видели, после вас на палубу кто-нибудь выходил?
- Нет, я все время сидел около двери. Все спали, а я чистил ружье.
- Может, вы не заметили, как кто-нибудь вышел?
- Нет. Этого не могло быть.
- Значит, на палубе не было никого?
- Там мог ходить лишь Павлюк.
Кар задумался. Разговор с Котоваем ничего не дал для выяснения причины пожара; наоборот, становилось непонятным, кто поднял тревогу. Штурман позвал Лейтэ.
- Вы слышали, как били в колокол? - спросил Кар.
- Ну, конечно, - ответил старый моряк.
- Котовай говорит, что он не бил тревоги и что в то время на палубе не было никого, кроме Павлюка…
- Или того, кто курил тут трубку, - добавил Лейтэ, протягивая что-то штурману. - Я нашел это возле пожарища.
Это была короткая, с загнутым вниз мундштуком трубка. Кар поднес трубку к носу и понюхал. От нее слегка пахло ароматным табаком. Штурман знал, что никто на пароходе не курил трубки. Когда-то была трубка у Вершемета, но он потерял ее в море во время аварии шлюпки. А такого душистого табака ни у кого из команды «Лахтака» он не встречал.
- Как все мы знаем, - сказал Лейтэ, словно дополняя мысль Кара, - Павлюк те курит.
Помолчав, старый боцман добавил:
- Трубка потеряна недавно.
В это время к ним снова подошел Котовай. Штурман показал матросу трубку и спросил:
- Чья это трубка?
Матрос осмотрел ее, пожал плечами и, возвращая, медленно проговорил:
- Не знаю… Это норвежская трубка… Я видел такую у нашего покойного радиста. Он купил ее при мне в Тромсе. - Матрос присветил фонарем и добавил: - Точно такая же трубка.
Кар и Лейтэ молчали.
- А где вы ее взяли, Отто Рудольфович? - спросил Котовай.
- Да вот Лейтэ нашел…
- Это, наверно, от радиста осталась.
- Гм… гм… - недоумевал Кар и повернулся к Лейтэ: - Установить с сегодняшнего дня морские вахты. Вахтенному матросу не оставлять палубу. В случае непогоды или большого мороза пусть сидит в штурманской рубке. Штурманскую вахту отбывать вам, Запаре, Торбе и Вершемету. Каждый день один из вас будет выходным. Вахтенный штурман должен каждый час наведываться к вахтенному матросу. Кроме того, вместе с механиком осмотрите пожарный инструмент и позаботьтесь вообще о противопожарных мероприятиях.
- Есть! - ответил Лейтэ и ушел.
Кар прошелся по палубе, подошел к борту и оперся на планшир.
Неясные силуэты торосов исчезли в темноте полярной ночи.
Мгла свисала вокруг парохода, окутывая мачты, нос и корму, словно скрывала от глаз моряка причины пожара.
Кар думал о норвежской трубке, и разные мысли появлялись у него. Если верить Котоваю, что такую трубку имел радист, то, значит, она могла попасть к Павлюку, который жил все время в каюте радиста рядом с радиорубкой. Когда вспыхнул пожар, на палубе никого не было, кроме кочегара. Но кто же бил в колокол? Кар хорошо помнил те тревожные удары, которые услышал он вместе с криком Павлюка. Слыхал эти удары и Лейтэ. Говорил о них и Павлюк. Правда, Котовай не уверен, слышал ли их.
«Кто же бил в колокол?»
Возникают разные подозрения. И глубоко в голову западает одно из них: «Почему Павлюк одиноко живет наверху, в нетопленной каюте? Что делает он там? Почему так неохотно принимает, когда к нему кто-нибудь заходит?»