Еще несколько похожих записей были сделаны зимой и весной — и вдруг, в начале лета, они посыпались лавиной.
Таинственным — и судя по всему смертельным — недугом страдали взрослые и дети, старики и молодежь. Одних она губила в считанные дни, других мучала месяцами. Среди симптомов все чаще упоминалась какая-то «черная бессонница». Крис никак не мог взять в толк, что это такое, пока не наткнулся, наконец, на подробный рассказ о ночных кошмарах.
«Лежу и маюсь до утра, - писала женщина, - и точно знаю, что не сплю, потому что слышу, как гудит на кухне холодильник, и как сын встает пить, и машины слышу, которые подъезжают к подъезду, но при этом как будто все время погружаюсь в черную вязкую воду. Тону и задыхаюсь, вдыхаю ее, а она тяжелая и затхлая, оседает в легких, как песок, и пахнет гарью. Не то болото, не то пожарище... Встаю, и кажется, что наелась горелых блинов — уголь скрипит на зубах».
Словно подтверждая ее слова, неизвестное Крису медицинское светило в заумных терминах описывало новую напасть, именуя ее «insomnia negra». Впрочем, и его статья сводилась к одному — возбудитель не найден, причины болезни не ясны, прогноз сомнительный. Растерянность и бессилие звучали во всех постах и комментариях, написанных врачами.
Кристиан со вздохом закрыл ноут. Извлек из ящика комода потрепанную сберкнижку. Мог бы и не смотреть. Бабулиной пенсии едва хватало, чтобы вдвоем прожить до конца месяца.
- Что нам продать, а, дружище? - спросил Крис, печально оглядывая комнату.
Канг поднял голову и навострил уши. Но и он не знал, где взять деньги на лекарства. Ничего ценного в квартире не было.
Разве что... «мамино сокровище»? Кристиан сглотнул плотный ком. Кроме кота Муськи мама оставила им на память — а на самом деле просто забыла или не посчитала нужным захватить с собой — шкатулку с бижутерией. «Побрякушки», как презрительно называла их бабушка. Хрупкие, как осенние паутинки, цепочки, маленькие серьги с крохотными прохладными камешками, колечко, браслет, брошка с таким же, как в серьгах, голубым камнем, только покрупнее... В раннем детстве Крис любил играть с ними. Благоговейно ставил шкатулку на кровать, с тем, чтобы, как можно бережнее, разложить «сокровище» на покрывале. Нет, он не думал о том, сколько все это стоило. Он представлял себе, какой красивой станет мама, когда наденет на себя это сверкающее, призрачно-тонкое великолепие. Как царевна из сказки. Ему и в голову не приходило, что она могла покинуть их с бабулей навсегда. Крис гордился своей красивой мамой и ждал ее. Очень ждал. Но со временем пришло понимание: она не вернется. И он, и бабуля нужны ей не больше, чем забытые дома «побрякушки». И тогда Кристиан перестал открывать шкатулку.
Он помнил все предметы наперечет, словно только вчера держал их в руках, пропускал между пальцами легкие и холодные, как ветерок, цепочки, любовался бирюзовыми искорками внутри камней, легкомысленно примерял колечко. «Костенька, не вздумай, - предупреждала его бабуля. - Чужое кольцо — чужая судьба». Но когда Крис увидел их снова — разочарованно выдохнул. Дешевка. Это, наверное, даже не серебро. А уж камни точно не настоящие. Не удивительно, что мама не взяла бижутерию с собой. Конечно, надо попробовать — отнести их в ломбард, пусть там определят настоящую цену и дадут, сколько смогут, но надежды мало.
Канг уже несколько минут неподвижно стоял у бабушкиного буфета с толстыми, рифлеными стеклами. Увидев, что хозяин смотрит на него, слабо шевельнул хвостом.
- Что? - удивленно спросил Крис. - Ты хочешь сказать...
Пес махнул хвостом, словно в знак согласия.
- Нет... только не кукла-бабушка! Ее нельзя продавать!
Канг лег на пол, давая понять – он будет терпеливо дожидаться правильного решения.
- Да, ты прав. Главное — купить лекарства. Но эта кукла — память о бабуле!
«Какой же ты дурак, - тотчас обругал он себя. - Какая память? Она не умрет! Кто тебе нужен? Живая бабушка или мертвая кукла?»
Она притаилась в глубине полки. Не анорексичная, как современная Барби, а с пропорциями настоящей девочки. Кремовое платье вспенилось у шеи белым кружевным воротничком. Розовый поясок на талии завязан кокетливым бантом. На пепельных локонах — соломенная шляпка с шелковыми розами. Панталончики до колен, башмачки винного цвета. На фарфоровом лице — почти человеческие глаза с неподвижными зрачками, и взгляд, будто у слепой — беспомощный и обращенный внутрь.