Кристиан снова лег. Свесил одну руку с кровати и тихо, одними губами, позвал:
- Канг!
Он услышал, как пес завозился на коврике, и тут же шершавый язык прикоснулся к пальцам. Облизал благодарно и бережно, как умел только он, успокаивая и словно напоминая о чем-то давно забытом. Его пес. Странно, но и собачий язык сегодня казался тверже, чем всегда.
Кристиан улыбнулся и отнял руку.
- Канг, что случилось, а?
Белый мастиф молча положил голову на край кровати.
- Ты тоже чувствуешь? Вот и я, только объяснить не умею. Наверное, я в этот раз чуть-чуть приблизился к той роще. Хоть на полшага, а ближе, - Кристиан вздохнул и закрыл глаза, снова расслабляясь. Он знал, что больше не заснет, но вставать не хотелось. Нет ничего противнее, чем раннее утро, когда дом еще спит и на всех предметах, как матовый лак, лежит сонный зеленый свет. - Ладно, давай еще поваляемся. Часик, да? Сегодня в школу. Пойдешь со мной, дружище?
Разумеется, приводить в класс собак не разрешалось, но Канг — другое дело. Он никому не мешал. Его даже никто не видел. Грузный пес ходил за Кристианом по пятам, а во время уроков дремал под партой, лишь иногда чутко вздрагивая и поводя ушами. Густая собачья шерсть грела Крису ноги, а преданность - сердце. При всей своей флегматичности Канг умел постоять и за себя, и за хозяина. На него можно было положиться. Не то чтобы Криса часто обижали. Его считали странным, не от мира сего и сторонились — презрительно, как сторонятся зануд и ботанов. Но не задевали и не бойкотировали демонстративно, а если и шептались за спиной, то он предпочитал об этом не знать. Сплетни — пустое дело. От них человеку не прибудет и не убудет. Так говорила бабушка, и Кристиан с ней соглашался.
Всюду — на улице, в транспорте, во дворе или в школе — его окружало кольцо отчуждения и неловкости. Подошел одноклассник, надо о чем-то говорить, но о чем? Крису не интересно то, что интересно другим мальчишкам, его ровесникам. Музыкальные группы, компьютерные игры, ютуб... Он бы побеседовал о физике, о парадоксах времени и устройстве Вселенной, но кто станет его слушать?
Или в автобусе — надо передать деньги кондуктору, а пассажиры впереди оживленно болтают о чем-то своем. Как привлечь внимание? Голос у Кристиана тихий. Кричать неловко и неудобно отвлекать людей от разговора. Тронуть за плечо? Еще хуже. Вот, и стоит он, и мнется, жалобно — так что самому противно — повторяя: «Передайте, пожалуйста, на билет...»
Или в компании, когда кто-нибудь обращается к нему, как будто бы серьезно, а все вокруг смеются. Как узнать, шутит человек или нет? И если да — то, как на это реагировать? Обижаться или смеяться вместе с другими? Что уместно? Что не вызовет осуждения, ответной обиды или презрения окружающих? Человеческие эмоции для Кристиана — как запертый ларец. Между людьми все запутанно и сложно, не то, что в науке. Крис любил учиться, но терпеть не мог ходить в школу. Такой вот парадокс.
Поваляться не дала бабушка. Заглянула в спальню, повела острым носом, словно принюхиваясь.
- Костенька, в школу не опоздаешь? Вставай, милый. Уже полвосьмого! Ты ранец собрал?
Бабуля упорно называла его школьную сумку ранцем.
Крис натянул одеяло на лицо.
- Не опоздаю, - буркнул он, - и я не Костенька.
Бабушка покачала головой и скрылась за дверью, а Кристиан вылез из теплой постели и нехотя начал одеваться. Джинсы, майка... холодные, жесткие, словно накрахмаленные стылым зеленым утром. Настроение совсем испортилось и, конечно, не из-за «костеньки». Беглого взгляда на бабулю было достаточно, чтобы понять — червоточина стала глубже. Она казалась еще чернее, бездоннее, чужероднее — узкое, геометрически правильное отверстие с припухлыми, воспаленными краями. Из нее как будто тянуло сквозняком.
Кристиан беспомощно совал руки в рукава. Никак не получалось натянуть рубашку. Он чувствовал себя неумелым и никчемным. С любимой бабулей, самым близким ему человеком творилось страшное, а он не только не мог ничего сделать, но даже понятия не имел, что происходит. Что это? Рак? Но онкология выглядит иначе. Как два огромных хрустальных шара — очень красиво на самом деле, особенно если не знать, какие страдания она причиняет больному. Тогда что же? Похоже на свищ... На духовный свищ? Ведь эта штука сидит не в физическом теле. Но и тело уже страдает. Вчера бабуля споткнулась на ровном месте. Если бы не Канг — переломала бы себе все кости. Пес кинулся ей под ноги и амортизировал удар. Она, разумеется, ничего не поняла. Мелко перекрестилась и пробормотала что-то про ангела хранителя, который подхватил ее под локоток, и про то, что старость — не радость. Это, конечно, так, но и от старости человек настолько быстро не меняется. Буквально за пару дней бабушкины глаза потускнели, ушло из них живое любопытство. Она ссутулилась и словно сделалась меньше ростом. Так это начинается. Усталость, безразличие, которое человек поначалу пытается скрыть — даже от самого себя, затем легкое недомогание, бессонница, колющие боли то там, то здесь. Врачи ничего не находят — и не найдут, до самого конца. Откуда-то он знает, что так и будет. Потом... нет, лучше не думать. Кристиан глубоко вдохнул. Выдохнул. Стало немного легче. Убрал беспокойство с лица и вышел на кухню.