Это мне надо было плакать! И как ты думаешь, о чём он плакал?… Он не хотел, чтобы жена его подала на развод… Мне стало так противно… Всем стало противно.
Он был слабак. Всегда жаловался на то, что она им вертит, как хочет, но в действительности ему этого и хотелось. Поэтому он и хотел вернуться к ней.
Все толкуют о том, как собираются уйти от своих жен, но никогда этого не делают. Они всегда возвращаются к ним.
И жена приняла его обратно?
Нет… она не дура. Вместо этого, она забрала его деньги. Около сотни тысяч долларов… После такого она его так же не могла терпеть, как и я.
А ты с Джимом встречалась после того?
Несколько раз. Но я перестала его уважать. Затем его уволилииз банка, я устала от него, встретилась с приятелем из Нью-Йорка, Джейми, и переехала на время сюда с ним.
Райгел, кажется, говорил, что он адвокат у Джима.
Он им и был, но после того, как они сделали фотографии и получили признание, он мало что мог сделать.
А почему он вообще взялся за это дело?
Из-за меня. Это я попросила его.
Капитан снова цыкнул, закинул голову и посмотрел на небо.
Долгое время он ничего не говорил. Он просто смотрел в небо, как будто выискивая какие-то звёзды.
Звёзд совсем не видно, — заметила Лайла, — я уже смотрела.
Райгел женат?
Нет.
А почему?
Не знаю. Он запутался так же, как и все остальные… Знаешь что?
Что?
Ты пьёшь гораздо меньше меня. — Она подняла бутылку и посмотрела её на свет. — И знаешь ещё что?
Да?
Я больше не буду отвечать тебе на вопросы.
Отчего же?
Ты просто сыщик. Вот кто ты такой. Ты думаешь, что сумеешь что-то выведать. Не знаю уж что, но ты ничего не узнаешь… Ты никогда не узнаешь, кто я такая, потому что я ничто.
То есть как это?
Я — никто. Все те вопросы, что ты задаёшь — лишь пустая трата времени. Я знаю, ты пытаешься выяснить, что я за человек, но ты ничего не сумеешь узнать, потому что узнавать нечего.
Голос у неё стал сиплым. Она это чувствовала.
То есть, я играла роль то такого человека, то этакого. Но мне надоело играть в эти игры. Это трудная работа, а толку от неё никакого. Есть фотографии с моим изображением, но по ним не составишь целого. На них видны разные люди, но ни на одной из них нет меня настоящей. Я никто. Меня здесь нет. Как и тебя. Я вижу, у тебя появилось много дурных впечатлений на мой счет. И ты думаешь, что созданное в твоём воображении, сейчас разговаривает с тобой. Но здесь никого нет. Ты понимаешь, о чем я толкую? Дома никого нет. Вот это и есть Лайла. Нет дома.
Знаешь что? — снова сказала она.
Да?
Тебе хочется сделать из меня нечто, чего нет в самом деле.
Как раз наоборот.
Ты думаешь как раз наоборот. А на самом деле ты пытаешься сделать со мной что-то, что мне не нравится.
Например?
Ты пробуешь… ты пытаешься уничтожить меня.
Вовсе нет.
Да.
Ну тогда ты совсем неверно поняла, для чего я задаю эти вопросы, — заверил капитан.
Вовсе нет. Я прекрасно поняла, что это именно так, — отпарировала Лайла. — Все мужчины так делают. И ты тут не исключение. Джерри так поступал. Все мужики. Но я тебе скажу вот что. Ничего из этого не выйдет.
Да я вовсе и не намерен уничтожать тебя, — запротестовал он.
Это ты так думаешь. Ты просто прощупываешь почву, не так ли? Ты никак не можешь докопаться до моей сути. Ты просто не знаешь, в чем моя суть!
Это обескуражило его.
Ты ведь не женщина. И ты не знаешь. Когда мужчины вершат любовь, они стараются разрушить тебя. И женщине надо быть очень спокойной в душе, ибо если показать мужчине что-либо, он старается убить это.
И все они остались в дураках, ибо разрушать нечего, кроме того, что в их собственном уме. Тогда они разрушают это и ненавидят то, что осталось. Остаток они называют Лайла и ненавидят эту Лайлу. Но Лайла ведь никто. Это верно. Ты этому не веришь, но это так.
Я же просто задаю вопросы?
Насрать на твои вопросы! Я становлюсь такой, в какую меня превращают твои вопросы. Ты этого даже не замечаешь. Именно твои вопросы превращают меня в то, что я есть. Если ты считаешь меня ангелом, то я это и есть. Если считаешь меня потаскухой, то такова я. Я плод твоего воображения. И если ты меняешь свое мнение обо мне, то меняюсь и я. Так что бы ни говорил тебе Ричард — то и правда. Он просто не может оболгать меня.
Лайла взяла бутылку и хлебнула прямо из горла. — Начхать на стаканы, — заметила она. — Всем хочется превратить Лайлу в кого-то другого. И большинство женщин мирится с этим, потому что им хочется иметь детей, деньги и хорошую одежду. Но со мной это не пройдёт. Я просто Лайла и всегда буду ей. И если мужчинам не нравится это, то пусть просто отойдут в сторонку. Мне они не нужны. Никто мне не нужен. Да я скорее умру. Вот я такая.
Чуть погодя Лайла осмотрелась и увидела, что все суда выстроились в линию так, как говорил капитан. Ну и хорошо. Он это вычислил. Она сказала об этом. А он ничего не ответил. Долго после этого он не проронил ни слова.
Стало возникать паршивое чувство. Он почти не пьёт. Начинает сердиться? Такое происходит, если перестаёшь пить. Сходишь с ума.
Она наговорила лишнего. Протрезвись, Лайла, пока не поздно. Держись. Протрезвись.
Знаешь что?
Ну?
Надоело уж разговаривать обо мне. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Что-то становится прохладно, — заметил капитан.
Он встал. — Я толком не выспался вчера, пойду-ка лягу пораньше.
Лайла встала и последовала за ним в каюту. Он пошел к рундуку в носу яхты, она слышала, как он ложится, затем всё стихло.
Она огляделась. Надо убрать продукты и всё прочее. Какой беспорядок.
Вдруг она вспомнила, что они так и не приготовили шоколадный пудинг.
Может быть, ей так и не придётся попробовать его.
15
В каюте на носу яхты Федр откинул одеяло, сел на рундуке и медленно стянул с себя свитер и бельё.
Настоящая археологическая экспедиция, — подумал он. — Мусор да мусор.
Археолог, в действительности, и представляет собой высокообразованного мусорщика. В музеях вы видите великолепные вещи, но не знаете, что приходится вынести, чтобы найти их… Некоторые из этих древних руин, припомнил Федр, находились под городскими свалками.
Райгел мог бы теперь позлорадствовать. — Ну а сейчас что вы думаете? — сказал бы он. — Есть ли у Лайлы качество? Что вы ответите?
В иллюминаторе промелькнула и пропала вспышка света. Чей-то прожектор, а может и бакен. Федр подождал, не возникнет ли он а снова, но ничего не было.
Да, для него это был неудачный день. Странно, как у неё всё сместилось на школьные годы. Вот в чём дело. Это одна из школьных бед, когда ты отводишь девушку домой рано, не целуешь её на сон грядущий, а если снова зайдешь к ней попозже, то выясняется, что она собирается заняться чем-то другим.
Она действительно была той девушкой из трамвая.
А он в самом деле был тем парнем. Это был он. Парень, которому не достаётся эта девушка.
Что она там говорила насчет Грустного Сидора?… Большей частью он был очень тихим… Думалось, что он слушает тебя… а он и не думал. Он всегда размышлял о чем-то другом. Наверное о химии… Мне стало жалко его… Он многое знал, но не замечал того, что у него под носом. Он не понимал женщин потому, что не понимал никого… С ним невозможно было сблизиться. В каком-то плане он очень умён, а в других — очень глуп, понимаешь?…
Федр понимал, что она хотела сказать. И знал, кого она имела в виду.
Он медленно вытянул ноги под одеялом и вспомнил нечто, о чем не думал много лет.
Это было кино, которое он видел ещё когда был студентом химического факультета. Там была хорошенькая девушка, которую, как ему помнилось, играла Присцилла Лейн, у которой были любовные перипетии с красивым молодым человеком, героем фильма, которого играл, возможно, Ричард Пауэл. Ради комического эффекта у Присциллы была занюханная подружка, над которой все посмеивались, потому что знали, что несмотря всю свою дурь, они всё же не так глупы как она. И за это её обожали.
В одной из сцен эта подружка возвращается с танцев домой и встречает Присциллу и Ричарда, которые стоят взявшись за руки, с голубыми глазами, сияющие и прекрасные. Они спрашивают её: «Ну как танцы?»