- Госпожа, простите! Простите, пожалуйста! - боль в голосе парня была настолько сильной… что Кай ее чувствовал почти физически!
- Почти верю, - кивнула госпожа, снова занося хлыст.
Кайрише чуть не вскрикнул от возмущения. Что значит «почти»?! Ройс же искренне просил прощения! Ему же больно! Его снежный мальчик кричит и плачет, а это значит, что ему очень больно! Кай никогда не слышал, чтобы Ройс так кричал… Стонал – да. Но чтобы кричал… Плакал…
Хватит уже, пожалуйста! Кай раскаивается за них двоих! И Ройс раскаивается… Они оба раскаиваются! Ну, пожалуйста!
Еще пять ударов спустя, крики, мольбы о прощении и слезы стали такими «настоящими», что даже госпожа больше не выражала сомнений. Но пороть не прекратила, аккуратно полосуя Ройса от копчика до плеч. Правда, почему-то самый низ задницы и бедра она не трогала.
Кай искрутился весь, стер зубы в зубной порошок, изжевал губу и исколол ладони ногтями. Все это время госпожа не забывала следить за ним. Удар, взгляд. Удар… взгляд… удар! Взгляд!
И вдруг все закончилось. Как раз тогда, когда стало казаться, что не закончится никогда.
Госпожа положила хлыст прямо на пол и склонилась над рыдающим в голос Ройсом. Руки, только что безжалостно заносившие хлыст, стали ласковыми и осязаемо нежными, когда гладили залитое слезами лицо.
- Шш-ш-шш… все. Все, мой хороший. Мой умничка. Любимый мальчик. Все. Больше не будет больно.
Она говорила шепотом, чуть слышно, но эти слова, такие непривычные, звучали громче криков.
Кай замер, ошалело глядя на все происходящее. Уже все? Уже, правда, все?
- Отвязывай, - приказала ему госпожа, не отрываясь от рыдавшего все сильнее и сильнее Ройса. Как мало, оказывается, Кай его знал! Какая буря эмоций у снежного мальчика! Он бы так не смог…
Руки у Кайя тряслись. Но он быстро кинулся выполнять приказание. Так, главное, не ляпнуть ничего, а то ведь он может…
Лайри:
Если бы меня вот сейчас спросили, стоило ли оно того – всех моих страхов, напряжения, постоянной настороженности, вывернутых наизнанку мозгов (попробуй-ка, выучи все, что в них запихивали последний месяц!) и неуверенности в собственном будущем – я бы, не раздумывая, сказала ДА!
Да, стоило. Бросить привычный мир, где все понятно и несложно, и впутаться в этот вонючий клубок интриг за место Старшей госпожи. Только ради того, чтобы вот так «пить» моих «кактусят», чувствовать их боль, страх, возбуждение и даже восторг, и знать, что все это МОЕ.
Стоило. Я уничтожу любого, кто попробует отобрать это у меня.
Ройс самозабвенно рыдает, вцепившись в мою руку обеими ладонями и прижимаясь к ней щекой. Кай застыл над нами и не знает, куда приткнуть крепежные ремни, которые только что снял со своего любимого. И глаза такие – сейчас сам заплачет. Хотя почему «заплачет» - вон у него дорожки влажные на щеках, это он от потрясения не замечает. Ты моя прелесть.
- Помоги, – коротко велела я, начиная приподнимать наказанного с «лобного места». Да, постаралась я от души. Вся спина и верх ягодиц в бордовых полосах. Трясется и все никак не может успокоиться.
Впрочем, я вовсе не хочу, чтобы Ройс успокаивался, слаще его слез только недавняя боль, которую он не прятал. Это, вообще, было волшебно – когда под моими руками его скручивало и выгибало, совершенное тело металось по лавке, извиваясь и дергаясь после каждого удара.
Это было… так…
А сейчас можно жалеть, укладывать на кровать, гладить, шептать всякую ласковую чушь, от которой он начинает всхлипывать чаще.
Именно от него мне и нравится добиваться вот такого бесконтрольного проявления чувств, потому что обычно он, как сосулька мороженая, совсем ничего не показывает. Все в глубинах омута. Замерзшего. Но если этот лед взломать, оно оттуда таким гейзером – как бы с ног не сбило. И я уверена, что на самом деле моему ледниковому «кактусу» это не просто полезно, оно ему нравится до чертиков. Потому что без моей помощи он так выплеснуться никогда не мог. И сейчас он по-настоящему, совсем мой. Йой, вот если я сейчас запрыгаю тут от восторга, «кактусы» не поймут… а у меня газировка внутри, и ее взболтало… Главное, сейчас крышечку не сорвать.
Я, не отрываясь от своего снежно-нежного «кактусенка», кивнула Кайю на тумбочку, где стоял флакон с иши. Тот кинулся за ним, словно боялся, что если промедлит хоть секунду – передумаю. Нет, дурачок, не передумаю.
Одну руку оставила самозабвенно поливающему ее слезами Ройсу, второй зачерпнула масло и осторожно стала смазывать трясущиеся плечи.
- Ну а ты что замер, бери и мажь ниже, – толкнула коленкой застывшего Кайя. – Вот та-а-ак… полечим НАШЕГО мальчика. Погладим… – и взгляд в упор на этого дурня кудрявого. Дошло, нет? Прелесть, как переживал за своего снежного принца.