Чейри я с утра не видела. Вообще, много моего внимания ему сейчас не светит. Вредно. Обоим.
Немного подумав, я как всегда решила строить легенду, опираясь на правду. Всего лишь чуть переставить акценты. Чуть-чуть.
Бабке я и так уже должна по самое не могу. Так что попользовать ее в целях легендообразования сама Матерь велела.
Итак, официальная версия будет выглядеть следующим образом:
Мне позвонила тетя с хутора, рассказала, что потерялся мальчик, с которым я там «дружила». Мол, может, я что-то знаю… Я растерялась, и сестричек нету… так что, побежала к бабушке. И это БАБУЛЯ догадалась, куда мог деться мальчишка, ну и решила, что стоит мне подарить память о детстве.
Вот так. Чтобы, мол, воспитывала и сама как раз научилась этому. А я все еще немного в растерянности, но я же ответственная девочка. Вручили зверушку… позабочусь.
Ну вот и ладушки.
А теперь… так, быстренько сбегать в гарем, проинструктировать Найса, а потом… можно будет и развлечься.
Позову… Ройса.
В прошлый раз я на Кайе тренировалась – как раз перед Советом и под чутким руководством Рий. Пусть отдохнет, а то с этими иголками… мне, кстати, не понравилось. Не мое.
Но Рий показывала – я повторяла, как послушная девочка. А мальчишку после этого трясло еще с полчаса.
Правда, когда я ему кончить позволила, трясти его перестало. И глазки стали такие… короче, совесть меня не мучила.
Но сегодня у меня, пожалуй, на Ройса больше настроения. Он такой трогательный, стоит его даже самую капельку приласкать. Так забавно! Когда больно или страшно – он контроль держит любо-дорого. А вот на ласку у него реакция очень бурная. Мне нравится!
Я их пока с Кайем искусственно не сводила. Жду, пока договорятся. Только вот с каждым днем мордочки у них у обоих все кислее, а результата что-то не видать. Придется пинка дать, что ли? Или ну их, пусть страдают дальше?
Не, ну жалко все-таки, не чужие же… зверики.
Ройс:
Ну вот, иду я по дому и пытаюсь мысли в кучу собрать. Что ж за день-то сегодня? Как с утра все полетело в задницу, так и… хотя нет.
Нет. Это с утра было хреново, а сейчас вот госпожа опять позвала меня к себе. Как вовремя-то! И одного.
Пока шел с мужской половины до ее комнат, радовался. На этот раз не будет «учительниц» со всеми этими приспособлениями из комнаты для наказаний. Старшие наши госпожи только вернулись и точно отсыпаются. Слава Матери…
Хотя, многие из их игрушек в руках моей госпожи уже не казались мне настолько жуткими. Не знаю почему - я же чувствую, госпоже нравятся боль и страх, как и любой нормальной женщине. Но видеть мое удовольствие ей тоже приятно. Так что, даже если она играла в меня болезненно и жестоко, никогда не забывала, пусть в самом конце, позволить мне кончить.
А еще прикосновения.
Меня в жизни никто столько не трогал и не гладил, как она. Я имею в виду - из женщин. Даже когда я был моложе, и в меня играли часто.
Я тут с собой ничего не мог поделать – стоило ей до меня дотронуться, и я начинал плавиться, как шоколад на солнышке.
Ну, блин!
Меня всю жизнь учили, что любое внимание госпожи – это наслаждение. А уж такое…
Даже когда зад горит от оставленных флоггером полос и от вставленного по самые гланды, блин, анфаллоса с интересной смазочкой… а соски взрываются болью от снятых зажимов… если в этот момент погладить, где угодно… нежно так, ласково - я каждый раз от одного этого чуть не кончал.
Сам не знаю, как до сих пор не опозорился. Особенно в тот раз, когда госпожа Рий вышла, а моя… госпожа… сняв те самые зажимы, принялась ласкать именно там, где несколько секунд назад было почти нестерпимо больно…
Матерь! Сначала стало еще больнее, и я-таки опозорился – застонал чуть не в голос.
Ну никаких сил сдерживаться не было. Но потом…
Когда ослепительная боль постепенно стала гаснуть, и оказалось, что мое мокрое от слез лицо вытирает женская ладошка… а вторая продолжает… продолжает ласкать там, где эта проклятая боль постепенно сменяется чем-то другим…
Кажется, моей госпоже одинаково нравится как доводить наложника до почти невменяемого от боли состояния, так и жалеть его потом. Ласкать, утешать. И награждать.
И вот ради этого «потом» можно потерпеть и «невменяемое состояние».
К боли я привык, еще когда учился, а вот к ласке… кто ж будет жалеть наложника?
Именно это каждый раз сносило мне мозг окончательно, заставляя не только рыдать от утешения громче, чем от боли, но и кончать так, что потом полсуток в себя приходишь.
Я быстро заметил, что госпоже нравится моя несдержанность в этот момент. Нравится, как я льну к ее рукам, тянусь за любым прикосновением. Рыдаю, уткнувшись в ее ладони.