В то же время Джуди Гарленд продолжила сниматься в картине «Я могла бы продолжать петь», в которой ее партнером был Дирк Богард. В какой-то момент ей пришла в голову мысль, что для шестнадцатилетней Лайзы было бы неплохо прослушать пару-тройку спецкурсов в Сорбонне, и в результате Лайза отправилась во Францию. Однако Париж показался ей довольно тоскливым, особенно по сравнению с теми деньками, когда она жила и ходила в школу в Манхэттене.
По словам Лайзы: «В Сорбонне мне нравилось, даже несмотря на то, что особых знаний я там не получила. Правда, я выучила французский, что впоследствии отлично пригодилось для моих концертов. Но я твердо знала, чего мне хочется, ведь я уже все взвесила и обдумала. Я знала, что мне хочется самостоятельно жить в Нью-Йорке и брать уроки пения, танца, актерского мастерства, а там, глядишь, что-нибудь и наклюнулось бы».
В конце семестра 1962 года Лайза послала матери телеграмму. Джуди к тому времени снова вернулась в Штаты и выступала в Лас-Вегасе. Лайза заявила матери, что вылетает к ней, потому что ей надо сказать что-то важное. После этого Лайза купила себе билет на самолет и вернулась в Нью-Йорк, где у нее состоялась встреча с отцом. «Я решила бросить школу, вернуться в Нью-Йорк и выйти на сцену», — заявила она ему. Ответ отца, по всей видимости, застал ее врасплох — она никак не ожидала услышать: «Да, по-моему, самое время. В тебе столько энергии, что, пожалуй, пора найти ей применение».
Мачеха Лайзы, Дениз, также советовала ей поселиться в Нью-Йорке и всерьез заняться изучением театрального искусства. Этот совет совпал с собственными стремлениями Лайзы, потому что Нью-Йорк был ей больше по душе, нежели Голливуд. «Я мечтала о Бродвее, — рассказывала она. — Меня не слишком тянуло в кинозвезды. Театр же, наоборот, был этакой заповедной территорией, чего никак не скажешь о Голливуде и кино».
В конечном итоге Лайза отправилась в Лас-Вегас сообщить матери о своих планах. Она заявила Джуди, что хотела бы пойти по ее стопам.
Как только Джуди узнала, что дочь собирается к ней в Лас-Вегас, ей тотчас стало ясно, к чему все идет, хотя сама она придерживалась того мнения, что Лайзе все это совершенно ни к чему.
Джуди как-то поделилась своими размышлениями о шоу-бизнесе с Питером Эвансом, ее знакомым писателем: «С тех пор как я пришла в шоу-бизнес, я жила за счет аплодисментов. Но вся беда в том, что их невозможно отложить на черный день. Знаешь, киса, на всех этих «браво» особо не разживешься. И я молю бога, чтобы ни Лайза, ни Лорна не повторили судьбу матери. Ведь Слава — она приносит больше несчастий, чем что-то еще».
Но внутренний голос нашептывал Джуди, что все именно так и произойдет. Как выразилась сама Лайза: «Невозможно быть дочерью Винсенте Миннелли и Джуди Гарленд и в конечном итоге найти себя в страховом деле или торговле недвижимостью».
«Я тотчас поняла, что к чему, — вспоминала Джуди. — По-моему, она решила пойти в шоу-бизнес еще сидя у меня в животе, недаром она так толкалась. Когда пришла та телеграмма (сообщавшая о предстоящем приезде Лайзы), то первое, что мне пришло в голову, было: «Господи, да этот ребенок летит ко мне за тридевять земель и всю дорогу репетирует, что будет говорить». И тогда я тоже начала репетировать, что мне ей сказать, причем в голову лезли всякие банальности о том, что ей следует непременно вернуться в школу.
Не успел самолет приземлиться, как Лайза сбежала по трапу и сразу бросилась ко мне. Я тотчас выпалила: «Лайза, почему бы тебе не пойти в шоу-бизнес?» И мы бросились друг дружке на шею и расплакались прямо у всех на виду, мы так и стояли — зареванные и счастливые».
Теплые чувства между матерью и дочерью нередко все же соседствовали с некоторой натянутостью, а в дальнейшем их отношениям предстояло претерпеть значительные перемены. Лайза говорила, что больше не нуждается в матери, как раз в тот момент, когда Джуди Гарленд поняла всю свою привязанность к старшей дочери. Желая казаться сильной, Джуди заключила с Лайзой своеобразную сделку: «Что ж, если тебе и впрямь очень хочется — давай дерзай. Но при одном условии: от меня никаких денег — даже не заикайся. Теперь, детка, ты сама себе хозяйка».