Его мать так рассказывает об этом: «Когда Питеру исполнилось тринадцать лет, мы пережили кошмарный год. У меня умерла мама, и Питер был безутешен. Ведь она помогала мне растить Питера, пока его отец воевал, и бабушка была для мальчика всем на свете. Когда же она умерла, у Питера на нервной почве вошло в привычку выкручивать себе руку, и он никак не мог избавиться от этого еще пару лет».
А вскоре произошла трагедия с отцом. В том же самом году Дик застрелился в ванной, и Питеру пришлось затем смывать со стен ошметки мозгов и кровь.
Но даже в смерти отец словно наложил проклятье на оставшихся членов семьи. По словам матери Питера: «Дик был злобный, жестокий человек, горький пьяница, и Питер вечно ходил по его милости с окровавленным носом. Дик ни на одной работе не задерживался долго, его отовсюду с треском увольняли. Всю свою злобу он срывал на Питере и Линн (сестре Питера). Когда он напивался, то шатался по дому и твердил, будто принял яд. Я про себя молила Бога, чтобы это оказалось правдой, ведь он был просто невыносим. Но когда Дик застрелился, все в городе восприняли это как страшный скандал, и с нами никто не хотел знаться. Ни одна живая душа в городе не пожелала протянуть нам руку помощи. Мы даже не сумели найти никого, кто согласился бы нести гроб! Не приведи Господи испытать такое! В тот год я вся поседела».
Что страшнее всего, Питер и его семья превратились в этом крошечном австралийском городке в изгоев. Питер не мог найти себе работу, а значит, содержать семью. Он с горечью вспоминает выпавшие на их долю несчастья: «Линн, моя мать и я изо всех сил держались друг друга, потому что люди, у которых мы снимали дом, дали нам всего две недели, чтобы мы могли собрать вещи и чтоб духу нашего не было в городе. Я больше не мог играть по вечерам в барах, потому что люди таращились на меня, а то и вовсе показывали пальцем. Мы уехали, пустив с молотка всю нашу мебель, потому что других денег у нас не было. Полгородка сбежалось посмотреть, как мы уезжаем. Назад мы уже не вернулись».
В конце концов Питеру удалось подыскать себе работу на одном из курортов и даже попасть в номер, который назывался «Два оттенка». Дело в том, что артисты получили приглашение выступить на «Австралийской Эстраде», отпочковавшейся от «Американской Эстрады» Дика Кларка. Однако один из «Двух оттенков» перед самым выступлением «слинял», и именно в этот момент отцу другого пришла в голову мысль выпустить Питера на пару с собственным сыном. Питер Вулноу и Крис Белл понравились друг другу, изменили свои профессиональные имена на братьев Алленов и вскоре начали регулярно появляться в программах «Австралийской Эстрады». К шестнадцати годам они уже снискали себе известность.
Аллены вскоре оказались в эстрадной программе Франсез Фей, известной своей неистощимой энергией. Фей устроила им контракт с популярным клубом «Чекере». Их шоу так понравились публике, что в результате контракт продлили еще на три недели. Народ валом валил, чтобы взглянуть на эту сумасбродную особу — причем часть зрителей была от нее без ума, а другая часть прониклась глубочайшим отвращением, — и все потому, что Фей имела привычку при исполнении своих песен время от времени вставлять двусмысленные намеки или откровенные пошлости.
Питер пришел в восторг от этой чуждой всяческих предрассудков женщины. Бывало, она, сидя в чем мать родила, философствовала о высоких материях или же делилась последними сплетнями из мира шоу-бизнеса, затягиваясь при этом сигаретой с марихуаной. Так Фей учила Питера всяческим тонкостям, без которых исполнителю невозможно добиться успеха, и вскоре братья Аллены произвели в Австралии фурор, выпустив первую пластинку «Мой секрет».
Этот успех навел отца Криса на мысль отправить дуэт в турне по Азии. Так они оказались в Гонконге, где и познакомились с Джуди.
Джуди с Марком вечер за вечером приходили послушать братьев Аллен, а затем, взяв Питера в свою компанию, объезжали ночные заведения. Вот как, например, описывает Питер одну из таких ночей: «После того как мы объехали ночные клубы, Джуди послала за своим лимузином, чтобы мы еще смогли прокатиться и посмотреть рассвет. После чего мы отправились выпить в отель «Реналс Бей», самый модный в городе. Марк сказал, что подождет нас в машине. Мы с Джуди все еще были в вечерних нарядах, и в гостинице отказались налить нам по рюмке. И тогда Джуди, чтобы получить стаканчик шерри, заказала целиком завтрак. Она закатила настоящую истерику, со злостью глядя на накрытый стол, и все равно ей так и не налили шерри, сославшись на то, что еще слишком рано. Мы с ней хлопнули дверью злополучного отеля, но, как оказалось, нашей машины и след простыл, так что в девять утра мы, можно сказать, очутились выброшенными на улицу, и люди, торопясь мимо нас на работу, удивленно таращились на женщину в блестящем вечернем платье, гадая — Джуди Гарленд это или просто обман зрения.