Оглядываясь назад, на детские годы, Лайза смогла осознать весь смысл происходящего: «Я прошла ускоренный курс взросления. Я слишком многое узнала, слишком быстро и слишком рано. Помнится, был в моей жизни такой период, когда стоило кому-нибудь рассмеяться надо мной, как я тотчас начинала плакать. На меня что-то давило, не давая мне жить: разбитые семьи, судебные тяжбы, попытки самоубийства. И каким-то странным образом я все это пережила. Некоторым кажется, что все это — сущая ерунда, ведь я дочь Джуди Гарленд. Что ж, мне есть, что им сказать! Разумеется, нелегкое это дело быть ее дочерью, но мама всегда оставалась мне другом, сложным, но другом. Она ни разу мне ни в чем не отказала, а однажды даже расплакалась, потому что у нее не было денег, чтобы завещать мне, но зато в наследство от нее мне достались стойкость и цельность характера».
Безусловно, было видно как божий день, что детство Лайзы вряд ли можно назвать нормальным. А некоторым даже казалось, что ее нарочно лишили нормального детства. Оглядываясь назад, многие усматривают причину в противоречивых отношениях Винсенте и Джуди. В конечном итоге их ожесточенные ссоры больнее всего отразились именно на Лайзе, хотя со временем, уже повзрослев, она сделала для себя открытие, что и другие люди тоже разводятся, что и у них случаются самоубийства, депрессии и душевные раны. Например, одним из признаков такого взросления стало то, что постепенно она начала различать попытки самоубийства матери, определяя, какие из них всерьез, а какие — лишь крик о помощи.
Неизменным оставалось лишь то, с какой серьезностью Лайза оберегала доброе имя матери, ведь она с ранних лет поняла всю его важность. Все это вместе взятое, разумеется, самым противоречивым образом отразилось на детских годах девочки. И конечно же, не у всех детей родители работают там, где трудились ее родители. В глазах Лайзы отец с матерью работали на «Фабрике грез», именовавшейся киностудией. «МГМ представлялась мне гигантской фабрикой, — вспоминала Лайза. — Я ее просто обожала. Я изучила там каждый дюйм, все лазейки между разными съемочными павильонами, все ходы и выходы. Да и все, там работавшие, знали меня. Я забегала, куда и к кому хотела, болтала, с кем понравится. Но интереснее всего мне было наблюдать, как люди танцуют. Музыкальные номера были просто чудо, и я мечтала, что когда-нибудь смогу принять в них участие».
Как оказалось, мечты ее были не напрасны. Лайза подмечала и точно копировала исполнительскую манеру таких звезд, как, например, Фред Астер или ее собственная мать. Можно сказать, девочка спала и видела себя танцовщицей.
Винсенте рассказывал, как однажды вместе с пятилетней дочкой он на машине возвращался домой со студии. «Папа, я хочу, чтобы ты был моим режиссером!» Винсенте поначалу не понял слов Лайзы и заверил ее, что как только они приедут домой, он поставит с ней какую-нибудь сценку. Но Лайза тотчас выразила свое несогласие. «Да нет же, я хочу, чтобы ты стал моим режиссером! Я хочу, чтобы ты злился и кричал на меня! Как ты злишься и кричишь на других людей!»
То было детское воплощение мечты, которой суждено сбыться через 23 года, когда Винсенте снимет фильм «Это покажет время» с участием дочери. А та поездка домой четко врезалась в память девочки. «Я уйму времени проводила на студии. Особенно мне нравились музыкальные номера. Драматические были мне тогда еще не очень понятны. Но музыкальные… лучше них для меня ничего не существовало. Я подмечала, как люди менялись прямо на глазах после того, как папа с ними говорил. Интересно, думала я, а у меня получилось бы, если бы я вдруг взяла и попробовала? Меня так и подмывало повоображать перед ним. Разумеется, мне ужасно хотелось во всем ему понравиться».
От матери Лайза научилась петь и танцевать и рассказывать истории. «Мама каждый раз что-нибудь меняла в своих рассказах, в зависимости от компании. Я могла услышать одну и ту же историю раз двадцать-тридцать, и все время по-разному. Однажды я не выдержала и спросила, какой же из услышанного мною рассказов правдив. И мама ответила мне: «Тот, который тебе больше всего понравился. Если ты от души посмеялась — так и знай, это и есть самый правдивый».
Лайза узнала для себя — сначала от матери, а затем от сверстников, — людям нравится, когда их развлекают. Люди не любят, когда их одолевает печаль. Вот почему Джуди, а вслед за ней и Лайза, видели свое предназначение в жизни в том, чтобы радовать людей, отгонять от них тревоги и грусть. Неудивительно, что обе, рассказывая о собственной жизни, пытались отмахнуться от ее темных сторон. Вот что, например, как-то раз заявила Лайза в интервью журналистке Роне Баррет: «Я прожила потрясающую жизнь. Возможно, в ней было немало странностей, но лучшей жизни невозможно даже представить. Как мы, бывало, смеялись! Но никто не желает даже слышать об этом». Позднее Лайза сделала следующее признание: «Я знаю, что некоторые люди полагают, будто реальность должна быть непременно грустной, но, по-моему, реальность — это нечто такое, чего не следует брать в голову».