Как всегда бывает в подобных случаях, народ без конца судачил о том, что происходит как на съемочной площадке, так и вне ее — особенно, что касается де Ниро, этой якобы загадочной фигуры Голливуда, поскольку он не был любителем выставлять напоказ свои чувства. В Голливуде привыкли испытывать некий страх перед любым талантом, если тот не имеет привычки выпячивать грудь, демонстрируя себя всему миру. Такие актеры, как де Ниро, Аль Пачино, Брандо, — фигуры загадочные, и поэтому их принято считать глубокими натурами, великими художниками, чей каждый шаг преисполнен скрытого смысла и поэтому не должен ускользнуть от нашего внимания — словно наблюдатели читают руны или гадают на кофейной гуще. Сложилось мнение, что поскольку де Ниро — партнер Лайзы по картине, то между ними обязательно должен быть роман. В ответ на эти домыслы Лайза указывала, что де Ниро женат на чернокожей красавице Дианне Эббот, которая в ту пору ждала ребенка.
Каким-то чудом работу над фильмом удалось-таки довести до конца, причем надо отметить, что исполняемые в нем песни пополнили творческую копилку Лайзы, особенно заглавная «Нью-Йорк, Нью-Йорк», которая стала для нее чем-то вроде новой визитной карточки.
Премьера фильма состоялась на восьмую годовщину смерти Джуди — 22 июня 1977 года — и оказалась бенефисом для Линкольновского Центра. За демонстрацией последовал огромный банкет в гриль-зале «Радуга» Рокфеллерского Центра — высоко над переливающимися огнями города, который так любили и мать и дочь. Для Лайзы Нью-Йорк был особым, волнующим местом, он подстегивал ее, стимулировал, одновременно давая свободу от назойливых толп поклонников.
«Это единственное место, где я пользуюсь полной анонимностью, — говорила она. — Он всегда полон новых лиц, новых задумок, новых идей. Здесь бьет ключом жизнь, какие здесь шикарные вечеринки и, разумеется, знаменитый нью-йорский юмор».
В тот вечер, когда состоялась премьера, Лайза в полупрозрачном красном платье, опираясь на руку законного супруга, упивалась новыми лицами, роскошью и потрясающим банкетом, продолжавшимся до первых проблесков рассвета на Ист-Ривер. После чего вся компания отбыла на специально устроенный для них завтрак, организатором которого в модной дискотеке «Студия 54» стал Хальстон.
Критикам, писавшим рецензии на «Нью-Йорк, Нью-Йорк», в отличие от Лайзы, было не до веселья — они не участвовали ни в работе над лентой, ни «обмывали» ее. «Сэтердей Ревю» — в то время авторитетный журнал — нашел, что картина затянута, хотя и отметил игру Лайзы. «За два часа тридцать пять минут — а это, признайтесь, многовато, — «Нью-Йорк» так и не находит завершения. Но зато он дает нам возможность взглянуть на Лайзу Миннелли в ее самом харизматическом образе (в некоторые моменты может показаться, что перед нами ее мать, Джуди Гарленд), и уже этого было достаточно для вполне сносной развлекательности».
Пенелопа Джиллиас, писавшая для «Нью-Йоркера», не сочла нужным расшаркиваться: «Мартин Скорсезе сделал несколько прекрасных фильмов, но, увы, этот не из их числа. Начать с того, что в его основе лежит исходный плагиат названия и эры, диалоги — бессмысленное, этакое эрзац-питание, предлагаемое для зрителей, что истосковались по кино тридцатилетней давности. Лайза Миннелли бессовестным образом копирует собственную мать. «Нью-Йорк, Нью-Йорк» на самом деле «Хо-хо, хо-хо».
Особенно болезненным для Лайзы был комментарий Стенли Кауффманна в «Нью Репаблик»: «Нью-Йорк, Нью-Йорк» не более чем одна из лавины неудачных картин, захлестнувших США в последнее время. Авторы пытались слепить крутую, сентиментальную, в духе «шоу-бизнеса» ленту с огромным количеством песен тех лет… Но ее сентиментальность не трогает, а то, что остается, отнюдь не круто, а временами просто отвратительно, но главным образом она скучна и банальна. Картина, при всех ее недостатках, имейся в ней хоть какое-то очарование, еще сошла бы за приемлемую. Увы, Лайза Миннелли начисто его лишена».
А вот «Ньюсуик», который в прежние годы любил раскритиковывать ее, на этот раз занял противоположную позицию. Вот что писал обозреватель журнала Джек Кролл: «Миннелли потрясает в сцене, в которой она записывает «А жизнь продолжается…». И здесь двойной фокус более чем к месту: динамичная певица — это одновременно и Лайза Миннелли, и Джуди Гарленд. И это не стилизация, а трогательный синтез старого и нового».