Уилл хорошо знал, что в этой самой печи мистер Грей кремировал тела покойных. Тем не менее ему нравилось смотреть на огонь. За решеткой метались белые, красные, голубоватые язычки… таких цветов нигде больше не увидишь… Веки мальчика постепенно отяжелели, голова начала клониться вперед. Ночь выдалась действительно длинная…
И вот он уже лез куда-то вверх, цепляясь за толстую косу, сплетенную из цветных нитей. Он лез прямо в небо, а там ждал его поезд с пыхтящим паровозом, и клубы дыма смешивались с облаками. Странное дело – этот поезд был оснащен крыльями. Большими пернатыми крыльями, как у громадной птицы. А еще этот поезд был весь разрисован яркими красками – Уилл взялся бы назвать едва ли половину цветов. И в одном окне виднелась девочка из дома тридцать один по Хайленд-авеню. Она смотрела на Уилла и махала ему рукой, что-то говорила ему, кажется, окликала по имени… хотя нет. Она говорила ему свое, только он не мог ясно расслышать. Ксения? Кения? Или…
– Кхе-кхе.
Уилл вздрогнул, проснулся и увидел над собой мистера Грея. Тот держал холщовую сумку, из которой торчали разнокалиберные бумажные свертки.
– Держи. – Мистер Грей протянул сумку Уиллу. – Сделал, что мог. Передай Мерву… – это было имя алхимика, которое никто, кроме мистера Грея, не употреблял, – что куриных голов у меня решительно ни одной: вчера пришла миссис Финнеган и выгребла весь запас подчистую. Суп ей, видите ли, приспичило сварить.
– Х-хорошо… – Уилл кое-как поднялся на ноги. Тело еле слушалось, он никак не мог отойти от своего сна, столь грубо и внезапно прерванного. Он взял у мистера Грея сумку и вскинул ее на плечо. Из нее исходил запах вяленой рыбы и еще какой-то кислятины. Уилл взял со стола деревянную коробку, и она показалась ему еще тяжелей прежнего. – Спасибо…
– Ну, до следующего раза, – сказал мистер Грей. Когда мальчишка с коробкой и сумкой наконец вывалился за дверь, похоронных дел мастер испытал настоящее облегчение. И впрямь точно медуза, подумал он с неодобрением. Бледный, шаткий какой-то… но при этом проворный – увернется и не ухватишь. Дети все такие, сказал себе мистер Грей. Сплошное неудобство от них. Вот бы когда-нибудь избавить мир от детей. Может, предложить мэру?..
Он снова покачал головой и безнадежно вздохнул. Нет, нет. Не получится. Такова жизнь: ты рождаешься, потом ты ребенок, потом взрослеешь и наконец умираешь. И даже сам мистер Грей был когда-то ребенком, хотя почти этого и не помнил. Только то, что и в ту пору его одеждой были траурные черные костюмы и галстуки. И даже учитель в первом классе называл его не иначе, как «мистер Грей».
Появление ученика алхимика отвлекло его от дел, и какое-то время он просто стоял посреди комнаты, силясь вспомнить, чем же он занимался перед тем, как раздался стук в дверь… Ах да! Он искал подходящий контейнер, чтобы ссыпать в него бренный прах мистера Смита.
Он вновь наклонился под раковину – и наконец-то выгреб оттуда вполне подходящих размеров жестянку из-под кофе.
Как все странно, думал мистер Грей, отдраивая кофейную банку с помощью губки. Как все таинственно. Ты рождаешься, ты проживаешь целую жизнь… и в конце своего срока оказываешься в жестянке от кофе.
– Ну и ладно, – негромко проговорил он вслух. – Так устроена жизнь, и ничего тут не поделаешь. Жизнь – штука забавная… – И добавил уже про себя: – С кульминационным моментом в виде смерти.
Великая магия, оставшаяся лежать на его захламленном столе в деревянной коробке, так похожей на шкатулку покойной миссис Грей, испустила наружу искорку. Та дала короткую вспышку света, но мистер Грей стоял к столу спиной и ничего не увидел.
А снаружи, одолевая темную путаницу спящих улиц, ученик алхимика торопливо шагал к дому Первой Леди, неся деревянную коробочку для драгоценностей, наполненную бренным прахом отца Лайзл Морбауэр.
Вот такие вот случайные совпадения, вроде бы невинная путаница, подмена… И, глядишь – завязка истории.
Мистер Грей все-таки не ошибся. Жизнь – действительно очень забавная штука…
Глава четвертая
На следующую ночь после того, как Лайзл впервые познакомилась с привидением по имени По и его призрачным питомцем, эта парочка появилась опять. Разница состояла в том, что на сей раз Лайзл их ждала. Очень ждала!