— И всё же я не хотела просить о помощи богов, что пытались завести со мной отношения. Ведь попроси я одного из них, и мне однозначно пришлось бы стать его женой...
— И тогда ты положила глаз на человека? — спросил Когане, и Хасихиме медленно кивнула.
— Сколопендры ненавидят человеческую слюну. Я подумала, что это мой шанс. Найти храброго воина среди людей. Попросить о помощи, пообещать в награду драгоценный камень...
Тогда Хасихиме обратилась большой змеёй и легла на мост Сэта-Карахаси. Многие люди пугались её вида и обходили мост стороной, но нашёлся храбрец, который смело прошёл по мосту, по пути наступив на змею. Его звали Фудзивара Хидесато.
— Дорогой Хидесато оказался доброй и достойной личностью. Тем же вечером я пригласила его к себе. Он ухаживал за мной, кормил тёплой едой, и даже посочувствовал, когда я рассказала ему о своём положении. Когда я созналась, что он наступил именно на меня, он много раз почтительно извинялся и справлялся о моем самочувствии.
Впервые в своей жизни Хасихиме общалась с человеком.
Она видела множество людей, проплывавших по реке Сэта, но до того дня она воспринимала их лишь как ветерок, который дует круглый год, лишь изменяя свою температуру. Конечно, в те времена её почитали и прославляли куда больше, чем сейчас, но в тот день она впервые говорила с человеком с глазу на глаз.
Когда Хасихиме похвалила Хидесато за храбрость, тот смущённо улыбнулся.
И почему-то от его улыбки у Хасихиме заныло сердце.
Но тогда она сделала вид, что не заметила то чувство.
— Хидесато с радостью согласился выслушать мою просьбу и сразился со сколопендрой так блистательно, что иной мог принять бы его за бога. Я ни с чем не могу сравнить ни мужество его, ни изящество. И могучие руки его, которыми он натягивал тетиву, и горящие целеустремлённостью глаза, и даже капли пота, стекающие по лицу — всё в нём для меня стало чем-то особенным...
Хасихиме даже сейчас помнила ту битву в мельчайших подробностях.
Вплоть до выражения лица Хидесато, с которым он целился во врага. Вплоть до цвета его одежды. Вплоть до того, как именно он загибал пальцы, державшие стрелу.
Пусть в тот день Хидесато сражался не на жизнь, а на смерть, Хасихиме всё равно почти что хотелось, чтобы та битва продлилась вечно.
— ...После того, как он сразил сколопендру, я, как и обещала, наградила его божественным драгоценным камнем, и Хидесато вновь вернулся в мир людей, чтобы посвятить свою жизнь войнам... не раз и не два я думала о том, чтобы посетить его, но Королева Драконов не может так просто наведаться к человеку в гости... а после всех сомнений я однажды услышала, что дорогой Хидесато, как и положено человеку, обзавёлся женой и детьми... — тихо проговорила Хасихиме и опустила взгляд. — Когда на меня наступил Юки, я невольно вспомнила о тех временах. Вспомнила, что когда я была молодой, прекрасной, полной сил богиней, то не смогла сказать такие важные слова. Вспомнила о тех чувствах, что заточила в глубине своей души, полагая, что богине нельзя мечтать о таком, а на людей следует смотреть, как на капли дождя.
С этими словами Хасихиме приставила к лицу ладони.
— С того самого дня, как на меня наступил Юки, я места себе не нахожу и мучаюсь от сожаления, бесконечно спрашивая себя, почему в тот раз ничего не сказала. Ах, если бы я смогла, то сейчас не сходила бы с ума от всех этих мыслей!..
Пусть даже они бог и человек, но стену эту можно было преодолеть.
Ей даже не нужна была длинная речь. Всего одна фраза:
«Я влюблена в вас»...
— Если бы Юки не наступил на меня, моя голова не разрывалась бы от таких мыслей. Если бы он не наступал на меня... если бы взгляд его не напоминал мне о дорогом Хидесато, выводя меня из себя!.. Если этот человек, что наступил на меня, больше никогда не подойдёт к моей реке, я вновь смогу успокоиться!..
Когда Хасихиме закончила исповедь, Ёсихико медленно и протяжно вздохнул.
— Так вот в чём дело...
Очень многое, наконец, встало на свои места. Её рассказ объяснял и ненависть, которую Хасихиме питала к Юки, и её зависть по отношению к влюблённым.
Ёсихико ещё раз бросил взгляд на открытку. До сих пор они с его девушкой так и не сказали друг другу, что между ними всё кончено, и поэтому Ёсихико, как и Хасихиме, страдал от того, что не мог сказать нужные слова. И виновата в этом его собственная узколобость, из-за которой он молча отдалился от девушки. До сих пор он успокаивал себя тем, что у них просто не было возможности поговорить друг с другом, но, возможно, это просто оправдание, которое Ёсихико придумал, чтобы избежать хлопот.
В голове снова ожила улыбка той девушки, и Ёсихико замотал головой.
Возможно, если бы они в своё время поговорили друг с другом и раскрыли свои чувства, всё сложилось бы по-другому.
— Но всё-таки, я понял бы, случись это в эру расцвета богов, но влюбляться в человека тысячу лет назад?.. — Когане покачал головой.
Хасихиме вздохнула с удручённым видом.
— Я и сама понимаю, что это стыдно... именно поэтому и не смогла признаться ему...
— Стыдно? С какой стати? — вдруг вмешался Ёсихико, и сразу поймал на себе недовольные взгляды Когане и Хасихиме.
— Тебя что, ничего не смутило в её истории? Или ты думаешь, что людям и богам дозволено вступать в любовную связь? — спросил Когане.
Ёсихико, все ещё подпирая ладонью щеку, посмотрел в золотистые глаза лиса.
— Не знаю насчёт «связи», но что постыдного в том, что Хасихиме влюбилась в Хидесато? С какой стати ей должно быть стыдно за любовь? — после этих слов Хасихиме удивлённо вскинула голову. — Просто ты влюбилась в обычного человека. Любовь — такая вещь, ей не прикажешь. В противном случае я бы и сам...
Ёсихико затих и не смог договорить.
Если бы любовь подчинялась приказам, сейчас у него наверняка была бы девушка. А возможно он уже нашёл бы себе другую прекрасную половинку, которая бы отлично подходила ему.
Но не именно ли этот смысл люди вкладывают в слово «любовь»?
Не потому ли влюбляются, что не могут ей приказывать?
Ёсихико изо всех сил старался подобрать слова.
— Я полагаю, что любить кого-то — это счастье...
А уж если этот человек отвечает на твои чувства, то это и вовсе стоит назвать чудом.
Хасихиме приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, но не смогла и вновь опустила взгляд.
— ...Ты хочешь сказать, что людям во благо влюбляться в капли дождя и опадающие листья? — изумлённо спросил Когане.
Ёсихико перевёл на него взгляд и ответил:
— Ты не понимаешь, Когане, — с этими словами он открыл ящик стола и принялся в нем рыться.
Когане всегда казался ему твердолобым типом, но чтобы настолько?
— Сердце не слушается логики.
От этих слов Когане повёл ушами и закрыл рот.
— Хотя, конечно, чувства Хасихиме я тоже понимаю...
В конце концов, Юки и правда можно назвать наглецом. Что же нужно сделать, чтобы довольными остались и боги, и люди? Вряд ли с того света удастся вызвать Хидесато, чтобы Хасихиме всё-таки донесла до него свои чувства.
— Давайте лучше спать. Завтра подумаем.
Часы у изголовья показывали уже половину четвёртого. Вряд ли в такой час в голову может прийти толковая мысль. Ёсихико подавил зевоту, а затем протянул Хасихиме вещь, которую достал из ящика.
— Что это?.. — удивлённо спросила Хасихиме, поднимая взгляд на Ёсихико.
— Компресс. Мне его дали, когда я повредил колено. Приложи к пояснице, — после этих слов Ёсихико окинул взглядом неподвижно лежащую Хасихиме. — Или лучше давай я наложу?
Однако в таком случае ему придётся снять с неё кимоно.
— О-о чём ты думаешь, нахал?! — тут же закричала Хасихиме, угадав его мысли.
— Так я и думал.