Он открыл молитвенник на странице, где густыми чёрными чернилами написано «Оотоси-но-ками», а поверх этого имени красовалась красная печать в виде сосны в горшке. Когане тоже заглянул в молитвенник и указал на печать передней лапой.
— Тосигами обитают в декоративных соснах и растениях в горшках. Они не могут приблизиться к домам, у которых нет ни того, ни другого.
Эти слова заставили Ёсихико вспомнить его первую встречу с Оотоси-но-ками. Тот жаловался, что в последнее время всё меньше домов украшают ворота декоративными соснами и ностальгировал о том, что когда-то дом Томохиро тоже украшали.
— А-а, так вот оно что…
Пусть мужичок никогда не озвучивал ничего, что походило бы на заказ, Ёсихико быстро понял, что к чему.
Бог хотел, чтобы в доме, который когда-то радушно приглашал его, вновь появились бы украшения, в которые он мог бы вселиться.
Он хотел вновь посетить тот дом и принести ему счастье.
Видимо, именно в этом и состоял заказ Оотоси-но-ками.
— …Но ведь я дал Томохиро лишь набор «вечнозелёных настольных новогодних мини-сосенок»…
Это не настоящие деревья, и к тому же очень маленькие в силу своей настольной природы. Разве они могут послужить вместилищем бога?
— Я не знаю, что именно произошло, но богам важнее не внешний вид вещи, а чувства, которые вкладывают в них люди, — ответил Когане, переводя на Ёсихико взгляд янтарных глаз. — Точнее — те, которые вложил в них ты.
Ёсихико ещё раз окинул молитвенник взглядом. С одной стороны, он мысленно журил бога за то, что тот не сподобился внятно объяснить свой заказ, но с другой — смог бы Ёсихико обратиться к Томохиро с чистым сердцем, узнав о своём поручении? Возможно, он бы просто ограничился тем, что купил бы в магазине настоящие украшения и всучил бы их Томохиро. Наверняка он не стал бы от всей души сочувствовать мальчику, который так хотел отыскать человека, знакомого с богами.
— Я думал, это просто мужичок из товарищества… неужели он всё так тщательно продумал?.. — пробормотал Ёсихико.
Конечно, можно просто сказать, что на то он и бог, но Ёсихико в очередной раз ощутил, что исполняет заказы созданий, намного превосходящих людей.
— С древних времён Тосигами разгуливают по городам в образе людей. Ты — лишь один из тех, кого удалось обмануть с помощью внешности. Со стороны ты наверняка казался чудаком, который разговаривает с пустым местом, — сказал Когане, после чего взмахнул хвостом и бросил на Ёсихико беспокойный взгляд. — Кстати, Ёсихико, ты ничего не забыл?
Ёсихико оторвал взгляд от молитвенника и моргнул, пытаясь догадаться, о чём речь.
— Э, разве? Я что-то забыл?
В ответ на изумление Ёсихико Когане прокашлялся и указал передней лапой на тарелку.
— Моти.
— Э, а, ты всё-таки будешь?
Не он ли немногим ранее кривился и мешкал?
— Я же как раз собирался съесть его, раз уж ты для меня приготовил! А потом пришёл Оотоси-но-ками и!..
— Понял-понял, сейчас пожарю новый.
Ёсихико второй раз в едва начавшемся новом году зарядил в тостер моти. Затем он уселся греться у котацу47 и начал наслаждаться чисткой мандаринов, по ходу дела поглядывая на нетерпеливо следящего за тостером Когане.
На тот момент, когда Когане назначил Ёсихико новым заместителем лакея богов, тот думал, что если сможет таким образом продолжить дело своего деда, то это станет единственной открытой перед ним дорогой в жизни. И в то же время ему казалось, что эта работа может пролить свет на то, по какой причине его дед проработал лакеем до самой старости. Зачем он согласился тратить время и деньги на безвозмездную помощь даже не людям, а богам?
Но если раньше мотивы деда вызывали у него лишь вопросы, то теперь он начал немного понимать их.
Ёсихико бросил взгляд на молитвенник, с которым его дед, должно быть, обращался очень бережно.
Просто его дед был таким человеком, который подметал в парках окурки, разбирал мусорные завалы и получал от жены регулярные нагоняи за чрезмерную доброту.
Наверняка ему было неважно: помогать людям или богам.
Он просто протягивал руку помощи каждому, кто в ней нуждался.
Будь дед Ёсихико жив, он бы и по сей день выполнял заказы богов. В конце концов, он так бы и умер на пути к очередному богу, которому нужна помощь.
— Ёсихико, он пожарился! Оно звякнуло! — подозвал Ёсихико сидевший перед тостером Когане.
— Сам бы и достал… а, хотя, твоими лапами же не получится… — Ёсихико поднялся, продолжая пережёвывать мандарин.
— Это мой моти! Мой!
— Да знаю я, знаю. Никто его не украдёт.
— Какой восхитительный аромат! Это благословение самой богини солнца!
— Да заткнись ты уже, ночь на дворе!
— Ты ведь замотаешь его в водоросли?! Соевый соус не забудешь?!
— Да-да, всё я сделаю.
Ёсихико не знал, сможет ли прожить жизнь как его дед, не заботясь о собственной выгоде и не возмущаясь тому, что все силы уходят на помощь другим.
И всё-таки можно попробовать немного продолжить его дело.
Раз уж таким образом он сможет приносить кому-то пользу…
Ёсихико с улыбкой смотрел на божественного лиса, поедающего моти прямо на его глазах.
Пусть и наступил новый год, Ёсихико не знал ни того, что ему праздновать и на какие перемены рассчитывать, но сейчас ему слегка хотелось пожелать следующего:
С Новым Годом.
И пусть все люди и боги живут мирно и счастливо.
Эпилог
— У меня родился внук.
Я до сих пор временами вспоминаю, как лакей обратился ко мне со своей как обычно мягкой улыбкой.
«Мы ходили в храм вместе с семьёй моего сына».
«Мы купили ему на день рождения игрушечную машинку».
«Его вот-вот ожидает первый детский фестиваль».
«Мы отмечали праздник мальчиков».
«Прошлой осенью у моего внука родилась младшая сестрёнка, она такая непоседливая».
Каждый раз, когда я слышал от него эти рассказы, я видел сквозь них бесконечно повторяющиеся человеческие судьбы, подобные каплям дождя, что падают на землю, утекают в реки и вновь возвращаются на небеса, чтобы пролиться новым дождём.
И со временем этот радовавшийся появлению внука лакей приблизился к тому дню, в который ему, как и положено человеку, суждено отбросить свою бренную оболочку и возвратиться на небеса.
Когда он потерял сознание, и его доставили в учреждение, которое люди называют «больницей», я пришёл навестить его в последний раз, чтобы поблагодарить за труды, но тот посмотрел на меня совершенно ясным взглядом. Даже собираясь на тот свет, он не испытывал ни страха, ни отчаяния, и выглядел живее всех живых.
— Мне неловко говорить об этом как человеку, трудившемуся лакеем…
Это случилось за день до того как он, наконец, покинул этот бренный мир. Его душа сидела на укутанном в футон теле и неуверенно говорила со мной.
— Но не разрешишь ли напоследок попросить кое о чём?
От этих слов я изумлённо округлил глаза. Он, как старый лакей, должен прекрасно понимать, насколько глупо просить богов о чём-либо.
— Конечно, я полностью осознаю, что просить о помощи тебя при твоём авторитете среди сородичей-богов — наглое и глупое дело… но кое-что никак не даёт мне покоя.
Неужели у него ещё есть о чём просить в его состоянии?
Он собирается молить меня о продлении жизни? О наследстве или могиле? О том, чтобы что-то сообщить потомкам? В любом случае, мне, пожалуй, не стоит вмешиваться в такие вещи.
И, тем не менее, я всё же спросил, чего он желает, просто чтобы потешить любопытство.
И тогда в глазах старого человека, нашего бывшего лакея, сверкнул огонёк.
47
Котацу – распространённый в Японии тип мебели: невысокий каркас стола, накрытый толстым одеялом, поверх которого установлена столешница, и в центре конструкции под одеялом обычно располагается обогреватель; смысл в том, чтобы одновременно сидеть за столом и греть ноги под одеялом.