— Нет-нет-нет, ты все не так поняла!
Пока Ёсихико пытался объясниться с недоверчиво глядевшей на него Хонокой, со стороны ванной вновь послышался голос:
— Ой, можно я это закину? Эту таблетку из упаковки со слоном?
— А, не-ет! Что угодно, только не это!
Не хватало, чтобы ванная еще раз пропахла ароматом карри.
Ёсихико нажал на заболевшие виски и призвал себя успокоиться. С чего вообще начать оправдываться перед Хонокой? Он и свои-то мысли в порядок привести не мог и не представлял, с какой стороны подступиться к объяснениям.
— Эта женщина, она… а, то есть она не совсем женщина, и вообще, не то, чтобы человек…
Бросив укоризненный взгляд на путавшегося в словах Ёсихико, Когане перехватил инициативу:
— Несмотря на свою внешность, она химегами, а не человек.
Хонока посмотрела на Когане.
И тогда тот непринужденно объявил:
— Перед тобой дочь Сусаноо-но-микото26, повелителя Ясаки, а также жена поселившегося в Идзумо Окунинуси-но-ками. Имя ей Сусерибимэ.
— Я сбежала из дома, — объявила Сусерибимэ, еще не успевшая высушить после ванны волосы, но уже надевшая толстовку, одолженную у Ёсихико.
— Сбежала?! — изумленно переспросил тот.
Ёсихико разрешил ей расположиться на диване в зале, а сам сел на полу перед ней. Поскольку ему удалось доказать Хоноке свою невиновность, она тоже осталась послушать женщину и прямо сейчас озадаченно моргала.
— А что такого? Боги иногда тоже из дома сбегают, — Сусерибимэ закинула ногу на ногу и открыла банку пива, взятую из холодильника.
— ...Но почему? — неуверенно уточнил Ёсихико.
Неужели случилось нечто столь ужасное, что даже богиня решила сбежать из дома? Причем не абы какая богиня, а жена самого Окунинуси. Даже Ёсихико слышал о величественном храме в Идзумо, освященном в его честь.
— ...Неужели твои чувства к Окунинуси-но-ками все-таки иссякли? — так же неуверенно добавил Когане.
Смочив горло холодным пивом, Сусерибимэ уверенно кивнула.
— Считайте, что да.
Она ответила так ясно, что Ёсихико схватился за голову. А ведь казалось бы, знаменитый храм в Идзумо славился тем, что укреплял отношения влюбленных.
— В-вы поссорились с мужем?.. — еще неувереннее спросил Ёсихико.
Неужели боги во время семейных ссор ведут себя так же, как люди? Сусерибимэ сложила руки на груди и прищурила прекрасные глаза.
— Мы бы прекрасно ладили, если бы не его привычка изменять.
Ёсихико не понял, о чем она, и переспросил:
— Э?.. Привычка… изменять?
Вроде бы они собрались поговорить с богиней, но почему же теперь выслушивали жалобы на жизнь несчастной жены? Ёсихико считал, что ослышался, поскольку не будет же бог говорить об изменах.
Однако Сусерибимэ не обратила внимания на его замешательство и раздраженно поменяла ноги местами.
— Он был неугомонным бабником еще в божественную эпоху и с той поры не исправился. Как только появляется возможность, он тайком от меня заигрывает с другими женщинами… У него пять жен, не считая меня, но ему все равно не хватает.
— ...Кошмар, — не сдержалась даже Хонока, редко выражавшая свои чувства.
Ёсихико прижал пальцы к ноющему виску.
— ...Окунинуси-но-ками — это ведь тот бог, который закладывал страну на пару с Сукунабиконой?
Ёсихико уже доводилось встречаться с богом-затворником и богом-плаксой, но такого он все равно не ожидал. Особенно неуместным казался тот нюанс, что бабником оказался знаменитый бог великого храма Идзумо. Разве можно его после такого называть богом?
— Когда он, сотворив страну, поселился в том дворце, его неверность перешла все границы, — Сусерибимэ расчесала волосы пальцами и нахмурила миловидное личико. — Ты хоть представляешь, сколько раз я заставала его за изменами? Вчера он отловил какую-то служанку, прибывшую из Сувы, и попросил ее руки. Тут я его с разбегу пнула и решила, что с меня хватит.
Ёсихико тихонько вздохнул и невольно подумал, что такой прекрасной богине не к лицу уметь пинать с разбега.
— Ваши семейные ссоры во всех неприглядных подробностях расписаны в «Записках о деяниях древности», которые составили люди. Вижу, у твоей беды глубокие корни, — пробормотал Когане.
— Э? — Ёсихико удивленно повернулся к лису. — Кто-то выставил на всеобщее обозрение подробности их личной жизни?!
Ему еще не доводилось читать «Записки», и он не представлял, что такое там может быть написано, но уж точно не думал, что среди записей есть описания семейных разладов.
В ответ Когане взглянул на парня зелеными глазами и пояснил:
— Сусерибимэ — главная жена Окунинуси-но-ками, однако «Записки» описывают серенаду, которой он звал замуж Нунакава-химэ, а также сентиментальную песню робкой Сусерибимэ, которой она вновь завоевала его сердце.
— Т-так ведь это все равно, что привести текст признания в любви!
Чем же Сусерибимэ так провинилась, что ее признание читают даже тысячелетие спустя?
— Я тоже не думала, что она войдет в летопись. Видимо, людям нечем было больше заняться, — ответила Сусерибимэ таким тоном, словно и сама немного удивлялась такому исходу.
Несомненно, она предпочла бы, чтобы те события больше не вспоминали. Ёсихико, впрочем, все еще пытался убедить себя в том, что красавица перед ним — настоящая богиня.
— И «Записки», и летописи хорошо показывают, что даже боги испытывают самые разные чувства. Боги вовсе не обязаны быть всемогущими. Иногда они страдают от душевных терзаний подобно людям, — разъяснил Когане.
— Ну-у, может, и так… — пробормотал Ёсихико.
Даже с учетом этого ему с трудом верилось в историю о муже, умудрявшемуся изменять шести женам. И в историю о жене, разлюбившей его и сбежавшей из дома.
Хонока тем временем сидела сбоку от Ёсихико и слушала разговор с каменным лицом. Ее вид никак не давал понять, удивлена она или удручена. Ёсихико хотелось бы, чтобы и она поломала голову над свалившейся задачей, но не мог от нее чего-либо требовать.
— И вот, Сусерибимэ, удивительным образом именно сейчас твое имя появилось в молитвеннике. Действительно ли ты повстречала лакея случайно?
Когане уставился на Сусерибимэ. Та допила ароматное пиво и обольстительно улыбнулась.
— Высшие боги весьма добры, раз мое имя появилось в молитвеннике именно сейчас. Я действительно встретилась с лакеем случайно, однако собиралась поселиться здесь в любом случае.
— Э? У меня дома? — рефлекторно переспросил Ёсихико.
Он видел Сусерибимэ впервые в жизни. Тем не менее, она знала не только его имя, но и адрес.
— Да. Оотоси-но-ками порекомендовал мне положиться на лакея, если что-то случится, — ответила женщина, открывая следующее пиво, и еще раз улыбнулась.
Ёсихико знал Оотоси-но-ками, поскольку выполнил его заказ незадолго до Нового Года, но что связывало его с Сусерибимэ?
— Вы знакомы с Оотоси-но-ками?
— Он мой сводный брат, у нас один отец.
— Ничего себе… — прошептал Ёсихико.
Видимо, слова “мир тесен” можно отнести не только к людям.
— Правда, я понимала, что поведу себя слишком нагло, вломившись без спроса. После долгой битвы с совестью я уснула сам знаешь где. Спасибо, что подобрал и привел сюда. Вчера я собиралась напиться, поэтому материализовала свое тело, и меня мог видеть кто угодно. Хорошо, что меня отыскал именно ты, а не кто-нибудь другой.
Сусерибимэ еще раз улыбнулась, и Ёсихико тоже выдавил из себя натянутую улыбку.
— Значит, вы умеете становиться видимой…
Теперь ясно, как она пила чай в Гионе, сидела в баре, напивалась в Понто-тё и ела рамен в Тенъити.
26
Сусаноо-но Микото (яп. 須佐之男命, «доблестный быстрый ярый бог-муж из Суса») — бог ветра, первоначально был богом бури и водной стихии, затем появилось представление о нем как о божественном предке родов, связанных с Идзумо. В некоторых мифах он выступает богом плодородия, в иных — божеством страны мертвых.