Ёсихико и раньше смутно догадывался о том, что эта женщина не из терпеливых и безропотных, но после увиденного пинка ему хотелось извиняться перед ней уже за то, что он посмел взглянуть на нее. Теперь он понимал, почему Когане так поморщился, увидев ее имя в молитвеннике.
— Прямо сейчас я жду, пока лакей исполнит мой заказ. Пока он не закрыт, я в Идзумо не вернусь! — воскликнула Сусерибимэ и оглушительно хлопнула дверью.
Ёсихико поежился от звука, затем неуверенно подошел к Окунинуси-но-ками, все еще лежавшему под лестницей вверх ногами.
— ...Вот надо было тебе ее злить?
Ёсихико помог богу подняться и глубоко вздохнул. Окунинуси-но-ками не только не смог убедить ее, но и вынудил пойти на принцип.
— Ничего другого в голову не пришло… — со вздохом ответил Окунинуси-но-ками, поглаживая болевшую от удара голову.
Может, он и не был плохим парнем, но его беззаботность играла роль ложки дегтя.
— Она попросила меня заставить тебя раскаяться. Ты готов пойти на это? — спросил Ёсихико, прислоняясь к стене.
Он уже догадывался, что это невозможно.
Окунинуси-но-ками посмотрел на Ёсихико ясным, не таящим ни капли злобы взглядом:
— Если придумаешь, как это сделать, расскажи.
— Так я и думал.
Ёсихико обхватил голову. Любвеобильность Окунинуси-но-ками проистекала из его “сути”, из стремления оставить после себя как можно больше потомков. Заставить его раскаяться в этом не проще, чем изменить историю.
— ...Я немного не понимаю, — проговорила озадаченная Хонока, спускаясь вместе с Когане по лестнице. — Сусерибимэ должна понимать Окунинуси-но-ками… лучше, чем кто-либо иной.
Ёсихико поднял взгляд. Если подумать, Хонока сказала правду. Будучи главной из жен Окунинуси-но-ками, Сусерибимэ не могла не знать о неизменной природе своего мужа. Наверняка она уже не раз пробовала заставить его раскаяться.
— ...Тогда почему она попросила меня?..
Окунинуси-но-ками посмотрел на Ёсихико так, словно и сам впервые обратил на это внимание. Не будет преувеличением сказать, что Сусерибимэ с самого начала оставила лакею заказ, исполнить который невозможно в принципе.
— ...Мне доводилось исполнять приказы, которые я считал невозможными, — заметил Окунинуси-но-ками, усаживаясь на пол.
— Ты сейчас о том, как тебя гонял Сусаноо-но-микото? — уточнил Ёсихико.
Окунинуси-но-ками кивнул. Божественный тесть дошел даже до того, что пытался убить его.
— В тот раз я справился благодаря тому, что Сусерибимэ проявила милость, но на самом деле мне кажется, что в первую очередь ее отец хотел посмотреть, как я поступлю, — продолжил Окунинуси-но-ками, вспоминая события, случившиеся тысячи лет назад. — Как справится с угрозой мужчина, просящий руки драгоценной дочери? Готов ли он пожертвовать жизнью ради любимой? Он испытывал меня.
— Испытывал… — пробормотал Ёсихико, складывая руки на груди.
Неужели теперь Сусерибимэ испытывала его? Неужели хотела посмотреть, как поступит лакей, столкнувшись с невыполнимым заказом? Не сходилось в этой догадке лишь то, что богиня не имела никаких причин проверять решимость Ёсихико.
— Я бы еще понял, если бы она испытывала тебя, но с какой стати меня ко всему этому приплели?
Если Сусерибимэ хотела проверить чувства неверного мужа, никто не мешал ей портить кровь ему одному. Но пока Ёсихико и Окунинуси-но-ками раздумывали о капризах судьбы лакея, вдруг вновь заговорила Хонока:
— ...Потому что ты человек.
Ёсихико и Окунинуси-но-ками одновременно подняли взгляды и посмотрели на обладательницу тихого голоса.
— Наверняка потому, что ты человек, Ёсихико… — повторила Хонока с непроницаемым выражением лица.
— Потому что я человек?.. — пробормотал Ёсихико, нахмурившись.
Ему вспомнились слова Когане:
“Когда душа, полнившаяся божественным величием, тускнеет, она начинает распарываться”.
— Так вот оно что… не потому что я лакей, а потому что человек?..
Ёсихико сумел краем глаза заглянуть в чувства Сусерибимэ и осознал тупую боль, которую она все это время прятала.
“Потому что ты дочь Сусаноо-но-микото, одного из трех детей Идзанаги-но-ками”.
С самого детства она постоянно слышала эти слова.
Благодаря им она научилась гордиться доставшейся от отца непреклонностью и редкими даже по меркам богов-мужчин силой воли и ростом, но…
Она единственная среди химегами могла встать перед мужем и бросить вызов опасности своими силами. Другие боги выбирали в жены хрупких, добрых, скромных богинь.
К тому же ее муж, Окунинуси-но-ками, не ограничился строительством страны и уходом за ней. Он изо всех сил стремился распространить свою кровь, чтобы все больше людей жило на новой земле. Для этого ему пришлось обзавестись множеством жен во всех уголках Японии.
А ей, как главной жене, поддержке и опоре, приходилось терпеть и снисходительно смотреть на всё это.
“О Ятихоко, о Окунинуси-но-ками. О мои дорогие люди. Всех вас хочу спросить я”.
Однажды она почувствовала, что из глубин души наружу начал рваться вопрос.
До того ей удавалось терпеть, но чем больше сил она теряла, тем яснее вопрос звучал в ее голове. Она старалась держать себя в руках, несмотря ни на что, но ее душа начала крошиться. И то же происходило с ее верой в себя.
И все равно она считала, что не могла задать вопрос в силу своей природы.
Что бесстрашная Сусерибимэ, развеселая любительница выпивки, не должна о таком спрашивать.
Поэтому каждый раз она проглатывала вопрос, и чувство одиночества наваливалось на нее с новой силой.
“О Ятихоко, о Окунинуси-но-ками. О мои дорогие люди…”
Настал день, и Сусерибимэ начала ощущать горечь слез каждый раз, когда проглатывала вопрос.
— Что вам понадобилось от меня, что вы привели меня сюда?
Решив, что двум женщинам договориться будет проще, на переговоры с Сусерибимэ отправили Хоноку. Девушке удалось каким-то образом убедить ее выбраться из дома. Длинные волосы богини покачнулись под порывом мартовского ветра.
— Ох, ты еще здесь? — устало обронила Сусерибимэ, заметив Окунинуси-но-ками, притаившегося за спиной Ёсихико. — Я же сказала тебе возвращаться.
— Как я могу вернуться без своей жены? — сразу же отозвался Окунинуси-но-ками.
Пускай ничто не могло избавить его от любвеобильности, он прибыл в Киото, не убоявшись нелюбимого тестя, и с негодованием воспринял новость о том, что Сусерибимэ поселилась дома у Ёсихико. Многие слова, включая эти, он произносил искренне, и хотя бы за это заслуживал уважения.
— Мы подумали, тебе не стоит постоянно торчать в четырех стенах. Почему бы не полюбоваться вечерним небом, раз уж мы в Киото?
Ёсихико привел Сусерибимэ в небольшой парк на склоне горы Онуси, где располагался в том числе храм Онуси. С площадки на западной стороне парка открывался отличный вид на улицы Киото. Шел восьмой час, сквозь прозрачный воздух прекрасно просматривались яркие пейзажи.
— Я редко вижу город вечером… но да, выглядит он неплохо, — Сусерибимэ окинула взглядом городские улицы.
Она все еще не расставалась с толстовкой Ёсихико, под которую надела свитер. Даже несмотря на небрежный выбор одежды, спину она держала ровно и выглядела прекрасно.
— Разумеется, все огни, которые ты видишь, зажгли люди, — Ёсихико поравнялся с Сусерибимэ и указал на всевозможные огоньки, которые и образовывали пейзаж. — Дома, высотные здания, магазины, фонари, иллюминация храмов… Под каждым из этих огней множество людей.