Иногда его дочь спала, иногда бодрствовала. Сейчас её глаза были приоткрыты, но в них не было никаких чувств. Лёгкие дышали, девушка зевала и глотала, её глаза слезились от яркого цвета, но она не отвечала. С трудом верилось, что когда-то это бледное лицо вовсю отчитывало за проступки отца и брата, подбадривало их и постоянно улыбалось.
— Нанами…
Отец вздохнул. Вот и сегодня он не дождался от неё ответа. Сколько раз он уже молил богов о том, чтобы они ниспослали чудо и помогли его дочери произнести своё имя? Кома — тяжёлый неврологический синдром, и, как правило, такие пациенты проводят в вегетативном состоянии около трёх лет, после чего умирают. У Нанами пошёл уже четвёртый, так что отец должен был радоваться хотя бы тому, что она ещё дышит.
— Нанами, я к тебе с новостями… — отец сжал вялую ладонь дочери. — Возможно, я нашёл корону Нагусы… Пока, конечно, не могу сказать наверняка, но…
В чистой белой комнате мерно пищали приборы. Единственным украшением был большой подсолнух — наверняка это Тацуя постарался. Хотя он тоже сильно пострадал в аварии, но всё равно из последних сил дотащил сестру до реанимации. Отец хорошо запомнил, как он тогда выглядел. Хотя Тацуя обычно не показывал слабость, в тот день он рыдал словно маленький ребёнок.
И без конца кричал, что это его вина.
— Как бы я хотел изучить эту корону вместе с тобой. Ведь это и есть доказательство, которое я так долго искал…
Отец медленно гладил неотзывчивую ладонь дочери.
Эта девушка решила выучиться на священника, не считаясь с мнением остальных, и открыла двери в традиционно мужской мир синто, но сразу после этого…
— Прошу тебя, Нанами, возвращайся… — снова обратился отец, глядя в бездумно моргающие глаза. — Намиэ, дай мне сил.
У изголовья кровати стояла фотография его жены, погибшей больше десяти лет назад. Нанами унаследовала её черты лица.
— Нанами…
Тихие молитвы отца так и остались неуслышанными и вскоре исчезли в писке приборов.
***
Летом четыре года назад, Нанами, старшая сестра Тацуи, столкнулась на дороге с грузовиком, — водитель уснул за рулём — пока везла брата на тренировку университетской команды. Сестра выжила, но впала в кому. Ехавший на переднем сидении брат отделался переломами, однако с тех пор его то и дело посещают воспоминания об аварии, от которых тело сводит судорогой. Из-за них он бросил профессиональный бейсбол. Конечно, он мог бы обратиться к психотерапевту и избавиться от недуга, но вместо этого решил уйти из команды и устроился работать в торгово-промышленную палату родного города, чтобы жить ближе к больнице, где лежит сестра.
— Так вот почему он ушёл из бейсбола?.. — пробормотал Тацуя, пока они шли обратно на станцию.
Ёдзи, будучи другом семьи Оно, изо всех сил пытался подбодрить Тацую и постоянно звал его играть в бейсбол на траве, но тот по-прежнему отказывался.
Выслушав рассказ Ёдзи и некоторое время поколебавшись, Ёсихико решил всё-таки наведаться в городской музей, чтобы попытаться хоть что-то выяснить о белой кандзаси. Пожалуй, лучше будет вообще не упоминать корону Нагусы, а сказать лишь, что это старая семейная вещь. Ёдзи поддержал это решение — во-первых, так Ёсихико получит непредвзятый ответ, а во-вторых не факт, что в музее вообще знают про корону. Всё-таки почти никто из жителей этой земли уже не знал даже имени Тобэ Нагусы.
Летнее солнце настолько разогрело асфальт, что он обжигал ноги даже сквозь подошвы. Шёл третий час дня — самый пик жары. Из-за немилосердного солнца над асфальтом висели миражи, дома не отбрасывали тень. Дойдя до универмага, Ёсихико свернул с широкой трассы на местную улочку с пешеходной зоной. Впрочем, сейчас пешеходами на ней, помимо лакея, были разве что маленькие дети, которые бежали куда-то играть с сачками и корзинками в руках.
— Он отказался от должности лакея перед тем, как она досталась мне, так? — вспомнил Ёсихико слова Когане. — Это значит, он получил заказ где-то два года назад…
После несложных подсчётов Ёсихико пришёл к выводу, что боги попытались назначить Тацую следующим лакеем практически сразу после смерти деда Ёсихико.
— Но у него сестра была в больнице, он бросил бейсбол, не ладил со своим отцом. Ясно же, что Оно никак не мог стать лакеем. Почему выбор вообще пал на него? — Ёсихико опустил взгляд на пушистую спину идущего рядом лиса.
Конечно, лис постоянно твердил, что боги нелогичные создания, но могли ведь они войти в положение?
— Как правило, чем выше положение бога, тем дальше он от дел современных людей, — Когане посмотрел на Ёсихико зелёными глазами. — Следовательно, они перестают вмешиваться в личные дела людей и исполнять частные желания.
— Одно дело не вмешиваться, но можно же догадаться, что человек ну никак не станет лакеем. Особенно Оно, который вслух говорит о том, что ненавидит поклонение незримому.
— Скорее всего, в нём увидели хорошего кандидата потому, что он ребёнок из уважаемого местными людьми храма Киикоку. Личные мотивы при этом не учитывались, его выбрали просто потому, что лакеями, как правило, становятся люди, имеющие тесные связи с богами.
— И напоролись на отказ.
Проехала машина, обдав Ёсихико горячим воздухом, и лакей машинально вытер пот с шеи. Наверное, он бы и сам не согласился с богами, если бы его назначили в таких условиях. От Тацуи попросили прислуживать богам, к которым он относился чуть ли не с ненавистью. Проблема не столько в глубине веры Тацуи, сколько в том, что его вывели из себя.
— И кстати, почему ты мне в своё время не объяснил, что я могу отказаться от должности лакея? И ты говорил, что есть какие-то специальные сородичи богов, которые занимаются назначениями. Почему я их не встречал?
Если ему не изменяла память, он согласился из-за рассказа о своём дедушке и угрожающего тону лиса. Только вчера он впервые узнал от Когане, что мог просто проигнорировать заказ — в таком случае оборвалась бы узда, которая связывает его с молитвенником.
— У тебя был особый случай, потому что ты был кандидатом после отказа лакея. Старшие боги долго ломали головы и с трудом приняли решение. Поэтому не было специальных сородичей, а суть работы пришлось объяснять первому заказчику — то есть мне, — Когане поморщился и повёл ушами, вспоминая те события. — Твой дед долго лежал в больнице, за это время ему уже успели подыскать замену. Но боги не думали, что замена откажется от должности.
— Вот оно что…
Ёсихико вздохнул. Тацуя мечтал о нормальной жизни, и новость о назначении лакеем не вызвала у него ничего кроме раздражения.
— Но даже если так, Оно должен был встретиться с сородичем, который дал ему должность, да? И если он видел этого сородича, то почему продолжает жаловаться не веру в незримое? Разве он не должен был прийти к мысли, что боги существуют на самом деле?
Возможно, если бы эта встреча повлияла на мировоззрение Тацуи, он перестал бы так ненавидеть исследования отца.
— Вот бы все были такими же простаками, как ты, — произнёс Когане с сочувствием в глазах.
— Что значит как я?!
— То и значит.
— Он мог не поверить, что говорил с богом, или убедить себя, что ему всё приснилось, — вдруг обронил Амэномитинэ-но-микото, до сих пор молча слушавший их разговор.
Он не ощущал жары и палящих лучей, оставаясь бледным и приятно невозмутимым.
— Если бы он понимал суть богов и побольше о них знал, всё сложилось бы иначе.
— Суть богов? — переспросил Ёсихико.
Амэномитинэ-но-микото кивнул.
— Лакей, тебе ведь известно, что все люди — потомки богов?
— А, вроде бы Когане упоминал это, пока я выполнял заказ Такаоками-но-ками…
— Не вроде бы, а упоминал! — уточнил из-под ног Когане, недовольный выбором слов.
Амэномитинэ-но-микото усмехнулся и продолжил:
— Если развивать эту мысль и немного упростить, то любое поклонение богам — это обращение к собственным предкам.