— Конечно, Хонока ведь так старалась. Считай это наградой за исполненный заказ, — ответила Сусэрибимэ тем же гордым голосом, пока покрасневшая Хонока упрямо смотрела вниз.
— На самом деле, Сусэри только стояла рядом с Хонокой и зачитывала рецепт, — прошептал Окунинуси-но-ками.
Поверить было нетрудно — Сусэрибимэ всё-таки дочь Сусаноо-но-микото и законная жена Окунинуси-но-ками. Едва ли настолько знаменитой и важной богине приходится много готовить.
— Странно так говорить про богиню, но она мудро поступила, что не вмешалась, — пробормотал Ёсихико в ответ.
Если бы Сусэрибимэ приложила к этому торту свою руку, он бы вышел не подгорелым, а испорченным до неузнаваемости.
— А-а, если тебе неудобно… — вдруг сказала Хонока, поднимая голову. Видимо, уже не могла терпеть ощущение неловкости.
— Что ты, почему неудобно? — Ёсихико достал один кусок из пакета.
— Н-неужели ты будешь есть прямо здесь?
— А что? Ах да, нас ведь могут отругать работники.
Ёсихико посмотрел на стойку кассы. Кассиров как раз облепила группа школьников, так что они совершенно не смотрели в их сторону. Хонока продолжала нервничать, поэтому Ёсихико демонстративно укусил торт прямо у неё на глазах, ощутив плотность теста и в меру сладкий аромат масла. К радости Ёсихико, вкус был не экспериментальный, а вполне себе классический.
— Очень вкусно! — машинально выпалил Ёсихико и ухмыльнулся.
Да, корочка немного подгорела, но лёгкая горечь лишь придавала шарма.
Увидев, что Ёсихико уже дважды укусил свой кусок, Когане бесцеремонно вытащил из пакета другой.
— Я постаралась испечь не слишком сладкий… но рада, что тебе понравилось… — сидевшая в напряжении Хонока слегка расслабилась и улыбнулась.
Ёсихико совершенно честно подумал, что ради этой улыбки съел бы даже обугленный торт.
— Муку мне дал Окунинуси-но-ками. Она как раз подошла…
— Окунинуси-но-ками?.. — Ёсихико посмотрел на мужчину, охваченный зловещим предчувствием. — Это, случайно, не пшеница Огэцухимэ-но-ками?..
Ему вспомнилась немыслимая гора продуктов, которые бог принёс с собой.
— Когда ты сказал про муку, я подумал, почему бы и нет.
Не переставая улыбаться, Ёсихико пообещал себе при случае сказать этому богу пару ласковых.
***
— Так вот, слушай, богини вроде Огэцухимэ-но-ками, из которых вырастают продукты, соответствуют иностранным легендам о том, как злаки и некоторые другие культуры появились, вырастая из тел мертвецов. Все эти истории задуманы как иллюстрация пищевой цепочки, благодаря которой выживают люди, — вдохновенно рассказывал Окунинуси-но-ками, пока они провожали Хоноку до храма Онуси, где у неё был кружок цветоводства. — Совпадение вплоть до того, что Сусаноо-но-микото разрубил её, и из плоти богини появились бобы и злаки, которые вы сейчас едите. И какая в таком случае разница, что пшеница появилась из её задницы?
— Разница небольшая, но важная! И значит, это всё-таки была пшеница из задницы, да? — Ёсихико старался говорить приглушённо, чтобы его не слышали идущие впереди девушки. — Зачем ты заставил Хоноку печь из этой муки?!
Ёсихико понятия не имел, знала ли Хонока о происхождении ингредиента. Сам бы он предпочёл торт из особой кондитерской муки, которую семья Ёсида делает сама.
— Потому что я знал, что ты съешь всё, что приготовит Хонока.
— Тогда зачем ты хотел накормить меня этой мукой?!
Ёсихико вздохнул, устав от невозмутимости Окунинуси-но-ками. Что мешало ему не зацикливаться на лакее, а скормить муку тому, кто не против?
— Тебе что, не понравилось? — хладнокровно спросил бог.
— Нет, ну, понравилось, конечно… — замешкавшись, ответил Ёсихико. — Но это лишь потому, что торт испекла Хонока!
— Ну вот, видишь. Так что ешь и не жалуйся.
Солнце клонилось к западу, здания отбрасывали на дорогу длинные тени. Асфальт за день впитал столько тепла, что сейчас чуть ли не выдыхал пар. Ёсихико как раз проходил мимо дома с деревянными решётками на окнах, во дворе которого росли лотосы. Их нежно-розовые лепестки уже складывались, объявляя об окончании дня.
— Ёсихико так любит придираться к мелочам. Глядя на бардак в его шкафу, даже и не скажешь, — прошептал Окунинуси-но-ками Когане, но нарочито громко.
— Истинно так. Он умудряется иногда засыпать за этим своим компьютером, а потом смеет жаловаться на то, в каких позах я сплю. Когда не надо, он придирчивый.
— Ну уж простите мою придирчивость!
Может, Ёсихико и не стал бы спорить с аргументами Когане, но он хотел бы, чтобы боги перестали сравнивать себя с людьми.
— Но это хорошо. Именно поэтому я знаю, что ты не забудешь наш разговор, — Окунинуси-но-ками вздохнул, и Ёсихико вопросительно посмотрел на него.
— Мне что, нельзя его забывать?
— Конечно. Люди мрут как мухи, если у них кончается еда. А современный человек слишком легко забывает, что питается жизнью.
— По-моему, разговор был о другом, — Ёсихико насупил брови.
Он не помнил, чтобы выступал против благодарности еде. Ему не нравилось всего лишь заднепроходное происхождение пшеницы.
— Ты родился в благополучное время, Ёсихико, — вдруг произнёс Окунинуси-но-ками и посмотрел на Ёсихико взглядом того, кто прошёл через всю мировую историю и умел видеть людей насквозь. — Будешь есть торт Хоноки — вспомни, что когда-то голода боялись больше всего на свете.
Ёсихико кивнул, хоть и не совсем понимал, к чему всё это, и посмотрел на бога, который уже уставился в бледнеющее небо.
Они добрались до храма Онуси в начале шестого. Посетителей уже не было, на территории пели цикады, Котаро занимался уборкой. Уже остались позади ёияма19, шествие камабоко и прочие мелкие мероприятия в преддверии главных событий Гион-мацури, так что основная волна посетителей уже разбежалась. В это время года Киото не очень гостеприимен — сразу после окончания сезона дождей в нём надолго устанавливается жаркая и душная погода.
Хонока ушла в павильон на занятия, Окунинуси-но-ками пошли поздороваться с Онуси-но-ками, так что Ёсихико решил пока наведаться к Котаро, который усердно работал метлой.
— Ёсихико, говорят, ты вчера поздно вернулся домой? — спросил Котаро как всегда равнодушным голосом. — Я в восемь часов приходил в гости — семья покровителей подарила баклажаны Камо, думал поделиться — но мне сказали, ты ещё не пришёл.
— Ага, я вчера в Вакаяме был…
Он выехал из Вакаямы в девять вечера, но дорога до двери дома заняла больше двух часов. Мать к тому времени уже спала, так что о визите Котаро он услышал впервые.
— Что ты опять там делал? — отозвался Котаро ещё одним вопросом, загнав Ёсихико в тупик.
— Ну, я… хотел посмотреть на море?
Неприятно было ощущать недоверчивый взгляд друга. Наверное, лучше было сказать, что он пошёл в Adventure World20 смотреть на панд.
— Что-то ты в последнее время чем-то непонятным занимаешься. То черпаки ищешь, то расспрашиваешь о Тадзимамори-но-микото… — Котаро глубоко вздохнул и вернулся к подметанию. — Может, у тебя нервное расстройство?
— Я здоров как бык, — хмуро ответил Ёсихико.
Он всего лишь выполнял заказы богов и не собирался терпеть такие выпады.
— Лучше скажи, Котаро, ты слышал о Тобэ Нагусе? — решил он сменить тему.
— Тобэ Нагусе? — переспросил Котаро, нахмурившись.
— Да, она когда-то была региональной правительницей в Вакаяме, у неё была кандзаси, известная как корона Нагусы. Говорят, её убили во время восточного похода императора Дзимму.
Ёсихико не был уверен, что Котаро так уж хорошо разбирается в древней истории, но решил, что попробовать стоит. Вдруг найдётся ещё какая-нибудь зацепка?
— Ты меня сейчас удивил. Не думал, что ты знаешь о походе Дзимму.
— Ну… я, если, честно, тоже не ожидал, что услышу о нём, пока буду в Вакаяме…