— Хагивара, мне понадобится твоя помощь.
Тацуя мигом залез на стремянку и открыл антресоли. Они тоже ломились от старых книг, перевязанных кип бумаг, выцветших журналов и листовок. Даже на выгребание этого хлама должно уйти немало времени.
— Слушай, скажи своему отцу, пусть хоть приведёт свою коллекцию в порядок, — пожаловался Ёсихико, принимая вещи с антресолей и складывая на пол.
В этих бумагах порядка было не больше, чем в тех, что наводнили комнату. Скорее всего, отец Тацуи заталкивал на антресоли всё, что попадалось под руку.
— Да толку ему говорить? Для него это и есть порядок, — устало бросил Тацуя, продолжая передавать товарищу вещи.
Наконец, он достал из самых глубин антресолей квадратную жестяную коробочку.
— Какая-то она лёгкая, — озадаченно сказал Тацуя.
Ёсихико переглянулся с ним, взял коробку и осмотрел. Судя по размерам, она была из-под печенья. Ясно было одно — в ней хранились не документы.
— Я открою? — спросил Ёсихико, не сдержав любопытства.
— Как хочешь. Думаю, там всё равно мусор, — разрешил Тацуя с вершины стремянки.
Несмотря на свои слова, он тоже внимательно смотрел на коробку.
Перчатки постоянно соскальзывали, так что Ёсихико пришлось снять их и открывать голыми руками. Немного повоевав с помятой крышкой, он наконец-то откинул её… и обомлел, увидев содержимое.
Жестяная коробочка была полна вырезок из газет и журналов: как крошечных, почти незаметных заметок, так и больших статей с фотографиями.
— Это же...
Ёсихико достал одну из вырезок. На ней была фотография Тацуи времён Косиэна, который как раз отбивал подачу. Перебрав вырезки, Ёсихико отыскал даже заметки о его выступлениях в детской лиге. Коробка хранила записи о достижениях Тацуи.
— Неужели отец собирал их? — Тацуя замер, ошарашенный.
Ёсихико вернул, почти что всучил ему коробку. Теперь эта лёгкая жестянка казалась невыносимо тяжёлой, ведь её переполняла отцовская любовь.
— А… — вдруг обронил Тацуя, заметив между вырезок что-то белое. — Это что, фурин?
Он достал из коробки небольшой фурин с привязанными к нему ракушками. На первый взгляд могло показаться, что его сделал ребёнок, но сложные узлы подсказывали, что ему помогал взрослый.
— Это ведь он… тот, который мы приносили с Ёдзи на фестиваль фуринов, но не отдали и забрали домой… — Тацуя с тоской посмотрел на фурин, который не видел больше десяти лет. — Мы его сделали в океанариуме, когда мать была ещё жива.
Ёсихико вспомнил, что уже слышал эту историю от Ёдзи. Тацуе настолько не хотелось отдавать фурин, что он даже расплакался. Правда, когда Ёдзи рассказывал об этом, Тацуя настаивал, что уже забыл о том случае.
— Значит, вот, где он был всё это время… Я думал, его давно выбросили.
Тацуя покачал рукой, и ракушки зазвенели. Ёсихико понравился этот звук, хотя ему было далеко до звона белой кандзаси.
— Может, кто-то хотел, чтобы ты нашёл его? Или всё-таки нет?
Ёсихико посмотрел на опустевшие антресоли. Безусловно, коробка заслуживала звания семейной драгоценности, но вряд ли некая женщина приходила к отцу Тацуи во сне, чтобы напомнить о ней.
— Давай проверим чердак. Это здание много раз ремонтировалось, но было построено в конце эпохи Эдо. Если кто-то что-то спрятал на чердаке в те времена, ни мой отец, ни дед, ни даже прадед могли не знать об этом.
Ёсихико вслед за Тацуей посмотрел на чердак, притаившийся ещё выше антресолей. Если там найдутся заветные материалы, они смогут наконец-то пролить свет на сокрытую правду.
Пока Тацуя и Ёсихико готовились убирать потолочные доски, они вдруг услышали топот ног, а затем — взволнованный голос:
— Тацуя, ты здесь?!
В комнату за прилавком по каменным ступеням вбежал Ёдзи, одетый в футболку и сандалии. Едва увидев Тацую, он выдохнул с облегчением.
— Ты чего телефон выключил?! Я как услышал про обморок твоего отца, сразу бросился звонить, а «аппарат абонента выключен». Дома у тебя тоже никого!..
Тацуя в ответ вытащил телефон из заднего кармана штанов, словно только сейчас вспомнил о нём. Он выключил его, когда пошёл в больницу, и с тех пор не включал.
— В больницу уже не пускают, знаешь, как я набегался?!
Лишь тогда Ёдзи заметил перчатки на руках Тацуи и Ёсихико. Осмотрев парней, он замер, продолжая тяжело дышать.
— Вы чего делаете?
— Ёдзи! Вы очень вовремя! — крикнул Ёсихико, протягивая ему пару свежих рабочих перчаток.
Им очень не хватало рабочих рук.
— Помогите нам, мы идём на чердак.
— Чердак?
Ёдзи не сразу сообразил в чём дело, так что Ёсихико пришлось коротко всё объяснить. Вскоре они продолжили работать уже втроём.
***
— Куда ты намылился в такой час?
Прекрасная жена Окунинуси-но-ками вышла на крышу дома Хоноки с банкой пива в руке и обратилась к своему мужу, чья толстовка без конца хлопала на ночном ветру.
— О? А я думал, ты спишь.
После того, как Ёсихико в спешке умчался в Вакаяму, пара богов и одна человеческая девушка всё-таки поужинали на кавадоко, а затем устроили очередную пьянку дома у Хоноки. Самой Хоноке хватило улуна и апельсинового сока, чтобы устать и лечь спать. Окунинуси-но-ками убедился, что его жена как следует напилась и заснула, после чего попытался тайно уйти из дома.
— Я спала. Ты разбудил меня, когда уходил, — обворожительно улыбнувшись, Сусэрибимэ грациозно подошла к мужу по неровной черепице.
Окунинуси-но-ками протянул руки, обнял жену и улыбнулся ей.
— А я думал, что вышел тихонько.
— Не только поэтому. Когда мы ужинали на кавадоко, ты был каким-то нервным.
Высокие боги одним своим видом украшали пейзаж. Они затмевали собой даже блеск звёзд в летней ночи.
Сусэрибимэ обвила руками шею мужа и посмотрела точно в его глаза.
— Ты ведь собираешься к Ёсихико?
Окунинуси-но-ками ухмыльнулся. Его жена уже знала ответ.
— Ты как всегда очень проницательна.
— Это было ещё проще, чем уличить тебя в измене.
— Об этом… давай как-нибудь в другой раз
Окунинуси-но-ками отвёл взгляд. Конечно, он старался сдерживать себя, но мало ли какие боеприпасы приготовила жена.
— Как только я услышала, что заказ Ёсихико связан с Вакаямой, я сразу поняла, что тебя мучает, — Сусэрибимэ самодовольно ухмыльнулась и разжала объятия. — Но не помогай ему сверх меры, иначе рассердишь Когане. Ты и без этого уже подарил тем женщинам немало благосклонности.
— Не волнуйся, я иду только посмотреть, — Окунинуси-но-ками пожал плечами и улыбнулся.
В древние времена в краю Идзумо жил одноимённый клан, почитавший Окунинуси-но-ками. Со временем клан разросся настолько, что выходцы из него поселились и в северном Кюсю, и в Наре, и даже в Вакаяме. Выходцы из клана Идзумо общались и торговали с местными жителями. Они нашли себе хорошее место, поэтому даже сейчас в низовье реки Кинокава можно найти множество храмов, посвящённых Окунинуси-но-ками. Жители Нагусы тоже не считали клан Идзумо чужаками. Именно поэтому Окунинуси-но-ками не смог остаться безучастным.
— Я даже не знаю подробностей заказа Ёсихико. Что ни говори, это всё-таки его работа. А я… я всего лишь исполняю свой долг, — сказал Окунинуси-но-ками и протяжно вздохнул. — Но в то же время благодаря этому случаю я понял, насколько сильными бывают женщины.
— О, только сейчас? Как странно, я была уверена, что ты давно это понял. Или я тебя слабо пинала? — проворковала Сусэрибимэ.
Окунинуси-но-ками пришлось тут же уточнить, что он имел в виду другое. Сначала он не знал, чем всё закончится, но теперь на горизонте уже маячило решение. Хотелось поскорее со всем разобраться и вернуться домой.
— Ладно, я пошёл, — сказал Окунинуси-но-ками и шагнул в киотскую ночь.