Стоявший в тени Тацуя тихонько ахнул.
— Я стал править Кинокуни вместо сестры, но никак не мог отделаться от мысли, что на моём месте должна быть она. Она не погибла бы, если бы не защитила меня. Это она должна была выжить, а не я. Даже став богом, я без конца винил себя за это.
Ёсихико заметил, что Амэномитинэ-но-микото крепко сжал кулаки. Это только казалось, что слова даются ему легко, но Ёсихико помнил, как бог рыдал на станции. Ему пришлось как следует подготовиться, чтобы заговорить об этом.
— Но спустя много лет я растерял силу и до сегодняшнего дня не мог ничего вспомнить. У меня оставался один только страх.
И всё же он решил обратиться к Тацуе, бросаясь в погоню за человеком, который отринул всё и повернулся спиной.
— Благодаря лакею я вернул себе часть воспоминаний и кое-что понял. Ещё до того как сменить имя и стать богом-прародителем Киикокудзо, человек по имени Аятахико во многом полагался на других людей…
Не только он горевал по своей сестре.
Не только он любил королеву, которая настолько заботилась о своём народе, что хотела кормить его даже после смерти.
Не только он плакал, когда она умерла.
Многие люди горевали вместе с ним, помогали ему справиться с утратой, подбадривали и подталкивали.
— Ты не один, — сказал Амэномитинэ-но-микото, и слова его казались ярче даже июльского солнца. — Рядом с тобой всегда будут зримые и незримые помощники, если ты их не отвергнешь. Пожалуйста, помни об этом.
Тацуя стоял как истукан, его глаза растерянно бегали.
— Зримые… и незримые… — пробормотал он и снова опустил взгляд на шкатулку.
Хотя хозяйка этих украшений давно покинула мир, глядя на них, Тацуя почти ощущал на себе её дыхание.
Дыхание незримого человека.
— Почему ты говоришь со мной об этом?..
Тацуя не скрывал своего замешательства — до этого момента его с Амэномитинэ-но-микото ничего не связывало, а теперь бог вдруг обращался с тёплыми словами к человеку, который до недавнего времени считал богов бесполезными выдумками и даже отказался от должности лакея.
— Уж не благодаря ли его сестре? — полушутливо спросил Ёсихико у бога.
— Да, знакомство с Нанами сильно повлияло на меня, но причина не только в этом.
Амэномитинэ-но-микото неловко улыбнулся. На самом деле он просто не мог бросить Тацую одного: будучи младшим братом Тобэ Нагусы, он видел в нём родственную душу. Судьба явно неспроста свела вместе младших братьев двух замечательных сестёр, хотя между ними и было больше двух тысяч лет разницы.
— Ты знаешь мою сестру? — Тацуя потрясённо округлил глаза.
— Да. Это было несколько лет назад на мосту Китадзимы, откуда видна спортивная площадка возле реки.
Тацуя уставился на землю, словно пытаясь что-то вспомнить.
— Китадзима… — он вдруг поднял голову. — Да, точно, она говорила об этом.
Тацуя вновь посмотрел на юношу перед собой, раскапывая в памяти разговоры с сестрой.
— Она много говорила о Китадзиме, который не знает правил бейсбола…
Амэномитинэ-но-микото вздрогнул и вытаращил глаза.
— Вы тоже помните меня?..
Даже на фоне страха бога перед тем, что однажды утром он не вспомнит и собственного имени, он верил, что хотя бы один человек в мире не забудет его. Но сейчас даже память о той девушке начала размываться. Амэномитинэ-но-микото казалось, что скоро никто уже и не вспомнит Китадзиму, который нашёл себе убежище на том мосту.
— Она просила меня найти Китадзиму, когда у меня будет время… и научить его играть в бейсбол.
Память об облике Китадзимы передалась от сестры брату.
Память о фрагменте бога по имени Амэномитинэ-но-микото.
«Давайте! Не сдавайтесь! Бегите!».
Ёсихико посмотрел по сторонам, будто бы услышав чей-то голос. Но рядом никого не было. Зато бог, на глазах которого вновь проступили слёзы, начал неуловимо светиться.
— Амэномитинэ-но-микото…
— Лакей! Мне кажется, теперь у меня всё получится! — Амэномитинэ-но-микото перебил Ёсихико, безуспешно вытер слёзы и широко улыбнулся. — Я смогу вернуть себе позабытый облик!
С этими словами Амэномитинэ-но-микото бросился бежать.
Худые ноги несли размахивающего руками бога над бетонными плитами парковки. Он запрыгнул на бордюр и вдруг взмыл в небеса, будто устремившись к слепящему солнцу по незримой лестнице.
— Э? Серьёзно?!
Ёсихико проводил убегающего бога ошарашенным взглядом, не в силах переварить происходящее. Рядом ахнул Тацуя.
Одежда бегущего Амэномитинэ-но-микото ветшала и исчезала, уступая место плотным одеяниям из звериных шкур. На каждом шаге бог и сам становился выше и сильнее, ноги обросли крепкими мышцами и теперь, казалось, могли донести его куда угодно. В загорелых руках появился практичный, остро заточенный меч, а длинные волосы собрались в пучок на макушке, скреплённый сверкающей белой кандзаси.
— Так вот он какой… настоящий Амэномитинэ-но-микото…
В нём уже было не узнать щуплого парня с собранными у висков волосами, ожерельем с магатама и бутафорским мечом, усыпанным драгоценными камнями.
Теперь это был самоотверженный защитник Киикоку, получивший эту землю в наследство от своей сестры.
Уважаемый человек по имени Аятахико, после смерти ставший богом Амэномитинэ-но-микото.
Взбежав по невидимой лестнице, бог призвал перед собой облако, встал на него и развернулся. Лицо его казалось мужественным, хоть и сохранило знакомые юношеские черты.
— Лакей и младший брат. Я не знаю слов, которыми мог бы достойно отблагодарить вас, — несмотря на огромное расстояние, голос звучал ясно и чётко. — Я не думал, что хоть раз вновь почувствую эту мощь. И благодарить я должен лишь вашу заботу.
Прекрасный, мужественный бог ослепительно светился, стоя на поднимающемся облаке.
— Пожалуй, я наслажусь объятиями небес Кинокуни, пока эта форма не покинула меня. Слишком уж жалко просто вернуться в храм.
Бог улыбнулся Ёсихико и Тацуя, отвечая на их ошарашенные взгляды, и посмотрел в небеса, будто что-то в них выискивая.
— И если вдруг встречу потерявшуюся девочку — скажу ей, чтобы возвращалась к семье.
Стоило Амэномитинэ-но-микото договорить, как свет вокруг него вспыхнул ещё сильнее. Он сиял словно солнце, и Ёсихико пришлось заслонить глаза рукой. Вдруг с небес ударил порыв ветра и отозвался в ушах не только свистом, но и звоном божественной кандзаси.
Эхо ясного звона текло по ушам чистым ручьём — это украшение будто радовалось тому, что вернулось к своему сильному хозяину…
Когда ветер стих и Ёсихико с Тацуей боязливо подняли глаза, Амэномитинэ-но-микото уже не было. Над головами виднелось лишь ничем не примечательное июльское небо, солнце висело лишь одно, и только синева небес казалась чуть глубже от его яркого света. По кольцу неподалёку проехало такси, обдав футболку Ёсихико горячим воздухом.
— Э-э… Слушай, Оно, ты ведь тоже это видел? — нарушил Ёсихико тишину недоумения и растерянности, которая повисла между ними.
Может, он просто получил тепловой удар и воображал невесть что?
— Кажется, видел… — неуверенно ответил Тацуя, не скрывая своего смятения и без конца бегая взглядом.
Снова повисла тишина, нарушаемая грохотом поезда, едущего по мосту над их головами. Он остановился на станции, еле слышно прозвучало объявление, и поезд поехал вновь. Из ступора парней вывёл лишь клаксон машины, заезжающей на стоянку. Опомнившись, они дружно отошли к стене.
— Знаешь, что… — пробормотал Тацуя, глядя вслед исчезнувшему Амэномитинэ-но-микото. — Кажется, работа лакея лучше, чем я думал.
Ёсихико подумал, что ослышался, и недоумённо посмотрел на товарища.
Тацуя слабо улыбнулся и опустил взгляд на деревянную шкатулку и алые украшения.
— Осталось только показать их отцу.
— Оно…