Валери Боумен
Лакей и я
Пролог
Лондон, июль 1814 года
Лукас Дрейк, пятый граф Кендалл, был пьян, но только слегка, а вовсе не в дым, то есть вполне прилично держался на ногах, и его не болтало, как три шкота на ветру, когда корабль теряет управление. Лукас десять лет прослужил на флоте и точно знал, как это опасно. Но он не потерял управление. Четыре кружки разбавленного эля в «Любопытном козле» не могли сотворить такое с бравым морским волком. И все же заявление в присутствии трех своих самых близких друзей, что пора уже ему найти себе жену, свидетельствовало о том, что он пьян.
Как и следовало ожидать, все трое: Уорт, Белл и Клейтон — тут же лишились дара речи, и на их раскрасневшихся физиономиях отразилась разная степень тревоги.
Первым пришел в себя Рис Шеффилд, герцог Уортингтон. Уорт мог бы стать прекрасным человеком, но его папаша — упокой, Господь, этого придурка — все испортил. Чрезмерно азартный, особенно когда речь шла о пари или женщинах — как правило, он выигрывал, — герцог наслаждался красивыми изящными вещами и всячески демонстрировал наплевательское отношение ко всему остальному. И только его самые близкие друзья знали, что все это — фасад: Рис относился к себе — и своему титулу — слишком серьезно.
В ответ на заявление Лукаса Уорт вздрогнул, с шумом втянул воздух, тряхнул головой и медленно проговорил:
— Жену? Ты серьезно? Но ведь у тебя нет необходимости ввязываться во что-то столь… постоянное.
— Мы не молодеем, — философски изрек Лукас.
— Ты о чем? — даже оживился Уорт. — В свои двадцать девять мы всего лишь неразумные щенки. Моему благоверному было за пятьдесят, когда я родился.
Вторым на эскападу Лукаса отреагировал Бомонт Белхем, маркиз Беллингем, патриот до мозга костей, то есть до такой степени, что даже попытался отказаться от титула, чтобы пойти солдатом на войну против Франции. Слава богу, ему было отказано: очевидно, монаршим особам не хотелось, чтобы маркизы да герцоги шлялись по Европе, вместо того чтобы заниматься государственными делами. Вместо этого Белл получил место в министерстве иностранных дел и занимался разведывательной деятельностью — иными словами, делал все от него зависящее, чтобы обеспечить тыл английской армии. Белл был проницателен, скрупулезен, сосредоточен, и, по мнению Уорта, слишком много работал. С этим Белл охотно соглашался, но при этом советовал Уорту хотя бы денек честно потрудиться на благо страны, вместо того чтобы играть, заключать безумные пари и волочиться за женщинами. Пока, правда, у герцога не возникло желание последовать совету друга.
Прищурившись, Белл сказал:
— Ты уверен, что готов? Прошло всего два года с тех пор, как…
Лукас почувствовал искреннюю признательность к другу за то, что Беллингем не закончил фразу: обсуждать Эмили не хотелось. И, похоже, так будет всегда.
Третьим повернул к Лукасу голову Эван Ферчайлд, виконт Клейтон, который совсем недавно связал себя по рукам и ногам брачными узами и на днях вернулся из путешествия, где проводил медовый месяц. Клейтон обладал научным складом ума и обожал эеспериментировать, ему можно было доверить любую тайну. Богатый как Крез, Клейтон обожал свою жену Теодору и был предан ей как верный пес. Никто бы не подумал, что из их компании он женится первым.
Клейтон воскликнул:
— Слава богу! В нашем полку прибыло. Потом, глядишь, и Уорт одумается.
Лукас сделал очередной основательный глоток из кружки и вытер губы тыльной стороной ладони. В их квартете он играл роль миротворца и доверенного лица. Все они крепко сдружились еще в Итоне, будучи подростками.
Лукас прежде всего думал о долге. Впрочем, так было всегда: он всю свою жизнь старался исполнить свой долг перед отцом, семьей, короной — именно в таком порядке. Годы службы на королевском флоте научили его не бояться тяжелой работы ответственности и уважению. Смерть от чахотки его старшего брата Карла годом и двумя месяцами раньше научила необходимости выполнять обещания. Перед смертью Карл внес на рассмотрение в парламент разработанный им законопроект, и на смертном одре попросил Лукаса отстоять его, поскольку считал это необходимым и для блага их поместья, и для блага страны в целом. Лукас дал обещание. Даже если это станет последним, что ему удастся сделать в этой жизни, он добьется принятия закона о занятости.
Лукас был готов заслонить любого из своих друзей грудью, мог отдать жизнь за страну, прошел бы по битому стеклу ради матери или сестры, но найти жену, которая будет любить его по-настоящему, не из-за денег и титула, не мог, и это выводило его из себя.