— Как угодно, миледи.
Лукас понимал, что слишком долго находится в этой комнате. Ему следует уйти раньше, чем придет ее мамаша и застанет их здесь наедине, без компаньонки. Он кашлянул и, указав на дверь, путь к которой в данный момент ему опять преграждала юная леди, спросил самым услужливым тоном:
— Что-нибудь еще, миледи?
Миссис Котсуолд вбила ему в голову, что хороший слуга никогда не покинет комнату, не поинтересовавшись, может ли еще чем-то помочь хозяину или хозяйке.
— О, да…
Девушка очаровательно покраснела, и Лукас обнаружил, что ему нестерпимо хочется коснуться ее нежной кожи.
— Тогда, с вашего позволения… — Он опять указал на дверь.
— Да-да, конечно!
Лукас уже взялся за дверную ручку, когда она пробормотала, покраснев еще сильнее:
— Постойте, я…
Он так резко обернулся, что задел ее протянутую руку, в которой была зажата монета, и та со стуком упала на деревянный пол. Они оба одновременно наклонились, чтобы ее поднять, и Лукас пробормотал:
— Прошу прощения.
Девушка тоже буркнула что-то неразборчивое, и они столкнулись лбами со стуком, таким же громким, как от упавшей на пол монеты. Лукас первым взял монету, они оба выпрямились, не переставая извиняться друг перед другом и потирая ушибленные лбы. Он протянул монету девушке, но та оттолкнула его руку: тепло ее пальцев обожгло кожу даже сквозь перчатки — и опять краснея, сказала:
— Нет-нет, это вам.
— Я не могу это взять, миледи: ведь едва не сбил вас с ног.
— Вы ее заработали. Спасибо за благоразумие в отношении сэра Реджинальда.
— Всегда рад помочь, миледи.
Лукас не желал брать у нее деньги, но чем больше медлил, тем выше шанс, что их застанут вместе. Вспомнились слова Уорта: герцог ничего не имел против чаевых от гостей, даже наоборот: не может дождаться, когда начнет их получать. Он даже подбил членов «Клуба лакеев» на пари, что получит больше чаевых, чем все остальные. Разумеется, приятели не могли отказаться: в конце концов, в конюшне куда меньше возможностей получить приличные чаевые, чем в господском доме. Именно воспоминание о заключенном пари заставило Лукаса положить монету в карман, а кроме того, осознание, что настоящий слуга принял бы монету с благодарностью. К чему вызывать ненужные подозрения?
— Спасибо, миледи, и прошу прощения, но должен идти: — Он похлопал по карману зеленого жилета, в который положил монету.
— Это вам спасибо! — живо отозвалась девушка. — Вы так мне помогли.
Уже открыв дверь, Лукас, не в силах справиться с собой, все же спросил, хотя и не должен был:
— Вы не окажете мне любезность, миледи?
Девушка растерянно заморгала.
— Любезность?
— Надеюсь, вы не сочтете меня слишком дерзким, если я попрошу вас назвать свое имя?
Лукас преследовал двоякую цель: во-первых, девушка действительно его заинтересовала, и хотелось навести справки о ней и ее семье; во-вторых, ему пришло в голову, что, задав неподобающий вопрос, он поймет, как она в действительности относится к слугам, — иными словами, получит первое представление о ее характере.
Девушка поправила выпавший из-под шляпки локон и широко улыбнулась.
— Думаю, я просто обязана представиться, после того как вы любезно сообщили мне свое имя. Я Фрэнсис, Фрэнсис Уортон.
— Спасибо, миледи, — поклонился Лукас.
Отлично! Ее не только не оскорбил вопрос лакея, а даже вызвал роскошную улыбку. Значит — по крайней мере, на данном этапе — Фрэнсис Уортон представляется весьма привлекательной юной леди.
Лукас вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Похоже, он не слишком задержался. Джеймс, второй лакей, как раз выходил из соседней спальни, и Лукас присоединился к нему, чтобы спуститься вниз и встретить следующих гостей.
Он достал монету из кармана, подбросил, поймал и зажал в кулаке. Фрэнсис Уортон? Она не использовала слово «леди», но наверняка принадлежала к знати, иначе не получила бы приглашение на этот прием. К тому же она выглядела как леди, говорила как леди, и Теодора принимала ее как леди. Интересно, почему тогда она не представилась как леди Фрэнсис Уортон? Уортон… Хм. Кажется, Лукас знавал барона с таким именем. Или нет? Он мечтательно улыбнулся. Да, пожалуй, к Фрэнсис Уортон стоит присмотреться.
Глава 5
Тем вечером за длинным столом в элегантной столовой лорда Клейтона пустое место справа причиняло Фрэнсис сильное беспокойство. Ее мать, сидевшая по другую сторону от этой пустоты, все время улыбалась и кивала, словно обитательница Бедлама. Ей явно было известно, кому предназначено это место, и ее это безмерно радовало. Вывод напрашивался только один: сэр Реджинальд. Отчаянная надежда Фрэнсис на то, что джентльмен заболел и не явится к столу, была разбита громким объявлением леди Клейтон: