Айзек Азимов
Лаки Старр и кольца Сатурна
Посвящается памяти
Генри Каттнера и Сирила Корнблата
Глава первая
Пришельцы
Солнце превратилось в яркий алмаз на небе, и невооруженным глазом лишь с трудом можно было заметить, что это не обычная звезда: виднелся крошечный, размером в горошину, горячий белый диск.
Здесь, в пустом пространстве вблизи второй по величине планеты системы, Солнце давало лишь один процент того света, что получает родина человечества. И тем не менее это все-таки был самый яркий небесный объект, в четыре тысячи раз ярче Луны.
Лаки Старр задумчиво смотрел на экран, где виднелось изображение Солнца. Джон Верзила Джонс, полная противоположность высокому и худому Лаки, следил за ним искоса. Вытянувшись во весь рост, Джон Верзила Джонс достигал точно пяти футов двух дюймов. Но он не измерял свой рост в дюймах и позволял называть себя только вторым именем — Верзила.
Верзила сказал:
— Знаешь, Лаки, до него почти девятьсот миллионов миль. До Солнца. Я никогда не был так далеко.
Третий человек в каюте, Бен Василевский, улыбнулся через плечо со своего места у приборов. Он тоже был рослым, хотя и не таким высоким, как Лаки, у него были светлые волосы и лицо, покрывшееся космическим загаром на службе Совету Науки.
Он спросил:
— В чем дело, Верзила? Испугался?
Верзила пропищал:
— Эй, Бен, ну-ка убери руки от приборов и повтори, что сказал!
Он обогнул Лаки, собираясь броситься на Василевского, но Лаки взял его за плечи и остановил. Ноги Верзилы по-прежнему двигались, будто он продолжал бежать, однако Лаки вернул своего марсианского друга в первоначальное положение.
— Сиди спокойно. Верзила.
— Но, Лаки, ты ведь слышал! Этот длинный подонок считает себя лучшим человеком, потому что его немного больше. Если в Бене шесть футов, значит лишних шесть футов придурка и…
— Ну, хорошо, Верзила, — сказал Лаки. — Бен, прибереги свои шуточки для сирианцев.
Он говорил спокойно, но властно.
Верзила прочистил горло и спросил:
— Где Марс?
— По другую сторону от нас.
— Ну да, — сказал малыш недоверчиво. Но тут лицо его прояснилось. — Подожди, Лаки, мы ведь в ста миллионах миль под плоскостью эклиптики. Мы должны видеть Марс под Солнцем. Он из-за него должен выглядывать.
— Конечно. Но он всего в градусе от Солнца, слишком близко, чтобы можно было разглядеть его в солнечном сиянии. Землю, кажется, можно увидеть.
На лице Верзилы появилось надменное выражение.
— Кому нужна Земля? На ней ничего нет, кроме людей; все эти сурки и на сто миль не отрывались от поверхности. Я не стал бы на нее смотреть, даже если бы больше ничего не было. Пусть Бен на нее смотрит, Это как раз для него.
И он отошел от экрана.
Василевский сказал:
— Эй, Лаки, нельзя ли вывести на экран Сатурн и посмотреть на него с этого угла? Я обещал себе это удовольствие.
— Не знаю, можно ли вид Сатурна назвать удовольствием в наши дни, — ответил Лаки.
Он сказал это между прочим, но в маленькой рубке «Метеора» наступило молчание.
Все трое ощутили, как изменилась атмосфера. Сатурн означал опасность. Для населения Земной федерации Сатурн стал ликом судьбы. Для шести миллиардов жителей Земли, для миллионов на Марсе, Луне, Венере, на научных станциях Меркурия, Цереры и внешних спутников Юпитера Сатурн превратился в новую и неожиданную угрозу.
Лаки первым отбросил мрачные мысли, и, повинуясь прикосновениям его пальцев, чувствительные электронные сканнеры, установленные в корпусе «Метеора», легко повернулись на своих универсальных шарнирах. Поле зрения экрана изменилось.
По экрану потянулись звезды, и Верзила, с ненавистью оттопырив верхнюю губу, спросил:
— Есть среди них Сириус?
— Нет, — ответил Лаки, — мы смотрим на южное небесное полушарие, а Сириус находится в северном. Хочешь увидеть Канопус?
— Нет, — сказал Верзила. — Зачем?
— Я думал, тебе интересно. Это вторая по яркости звезда. Можешь вообразить, что это Сириус. — Лаки слегка улыбнулся. Его всегда забавляло, что Верзила воспринимал как оскорбление собственных патриотических чувств то, что Сириус, звезда величайших врагов Солнечной системы, впрочем, происходивших из нее же, — самая яркая звезда на земном небе.
Верзила сказал:
— Забавно. Давай, Лаки, посмотрим на Сатурн, а когда вернемся на Землю, повторишь это в каком-нибудь шоу и всех напугаешь.
Звезды продолжали свое ровное движение, потом они остановились. Лаки сказал:
— Вот он — тоже без увеличения.
Василевский заблокировал приборы и повернулся в пилотском кресле, чтобы тоже взглянуть.
Полумесяц, чуть больше третьей четверти, желтый, более яркий по краям, чем в центре.
— Далеко мы от него? — удивленно спросил Верзила.
— Я думаю, около тридцати миллионов миль, — ответил Лаки.
— Тут что-то не так, — сказал Верзила. — А где кольца? Я на них хотел взглянуть.
«Метеор» приближался к Сатурну со стороны южного полюса. Из этого положения кольца должны были быть хорошо видны.
Лаки объяснил:
— Кольца на расстоянии сливаются с планетой, Верзила, Можно увеличить изображение и посмотреть с более близкого расстояния.
Пятно света — Сатурн — начало расти во всех направлениях. И полумесяц разбился на три части.
Центральная часть по-прежнему виднелась как полумесяц. Но вокруг нее, нигде с нею не соприкасаясь, появилась изогнутая светлая лента, разделенная темной линией на две неравные части. Огибая Сатурн, лента оказывалась в его тени и исчезала.
— Да, сэр Верзила, — лекторским тоном произнес Василевский. — Сам Сатурн всего лишь семьдесят восемь тысяч миль в диаметре. На расстоянии в сто миллионов миль это точка, но если учесть отражательную поверхность колец от одного конца до другого, получится двести тысяч миль.
— Я все это знаю, — возмущенно сказал Верзила.
— Больше того, — не обращая на его слова внимания, продолжал Василевский, — с расстояния в сто миллионов миль семитысячемильное пространство между кольцами и поверхностью Сатурна, не говоря уже о щели в две с половиной тысячи миль, которая делит кольца надвое, не видно. Кстати, Верзила, эта черная линия называется щель Кассини.
— Я сказал, что знаю, — взревел Верзила. — Слушай, Лаки, этот парень считает, что я не учился в школе. Может, не очень долго учился, но ему нечему учить меня в космосе. Ну, скажи, Лаки: пусть перестанет прятаться за тобой, и я раздавлю его, как жука.
— Можно увидеть Титан, — сказал Лаки.
Верзила и Василевский воскликнули хором!
— Где?
— Прямо перед нами. — При увеличении Титан казался таким же полумесяцем, как Сатурн и его система колец с этого расстояния без увеличения. Он находился на краю экрана.
Титан — единственный большого размера спутник системы Сатурна. Но не размер заставлял Василевского смотреть на него с любопытством, а Верзилу — с ненавистью.
Все трое были уверены, что Титан — единственное небесное тело в Солнечной системе, населенное людьми, не признающими господства Земли. Внезапно и неожиданно он превратился во враждебный мир.
Все почувствовали приближение опасности.
— Когда мы будем в системе Сатурна, Лаки?
Лаки сказал:
— Точного определения системы Сатурна не существует, Верзила. Большинство считает, что система кончается там, где движется самое далекое небесное тело, удерживаемое полем тяготения центрального светила. Если это так, то мы все еще за пределами системы Сатурна.
— Однако сирианцы утверждают… — начал Василевский.
— В Солнце тебя с твоими сирианцами! — заревел Верзила, в гневе хлопая себя по голенищам сапог. — Кому интересно, что они утверждают! — И он снова ударил себя по голенищу, будто бил всех сирианцев в системе. Сапоги сразу выдавали в Верзиле марсианина. Кричащие цвета, оранжевый и черный, чередующиеся в шахматном порядке, ясно свидетельствовали, что их владелец родился и вырос под куполом марсианской фермы.