Чао Тай взял свечу, и они отправились наверх. В комнатенке стало еще более жарко и душно. Судья Ди хотел было открыть окно, но доносившиеся снаружи глухие шлепки о грязную промасленную бумагу напомнили ему о тучах кровожадных крылатых хищников. Вздохнув, он лег на жесткую кровать и поплотнее закутался в одежду, чтобы хоть как-то спастись от других орд, готовых выползти из каждой щели. Чао Тай снова растянулся на полу головой к двери.
Судья долго ворочался с боку на бок, но сон все не шел. Вскоре он почувствовал, что больше не вынесет этой удушающей жары. Свечу они погасили, и насекомых, жаждущих проникнуть в комнату, вроде бы стало меньше. Ди попытался открыть окно, однако рама застряла, и его усилия остались втуне. Достав шпильку, которой закалывал волосы, он заостренным ее концом вырезал квадрат промасленной бумаги. Легкий ветерок проник в комнату вместе с холодным светом луны, и судье сразу полегчало. Он снова лет, прикрыв от москитов лицо шейным платком. Наконец усталость взяла свое, и он уснул.
Если не считать ритмичного похрапывания, на постоялом дворе «Огненная птица» воцарилась тишина.
Глава 15
Чао Тай внезапно проснулся и тут же вскочил на ноги. В нос ему ударил необычайно едкий запах. За год, проведенный в городе помощником судьи Ди, Чао еще не утратил бдительности, обретенной в те времена, когда он жил среди «братьев из зеленых лесов». Стоило принюхаться, как в голове мелькнула мысль о пожаре и о том, что весь дом сколочен из досок. Чао Тай моментально схватил судью за ноги и потащил к двери. Пнув дверь, он, не опуская судьи, выкатился в узкий проход. В темноте Чао Тай налетел на что-то скользкое и попытался его схватить, но упустил. С лестницы послышался грохот падающего тела: что-то простучало по деревянным ступенькам, а потом снизу донесся глухой стон.
– Вставайте! Пожар! – захлебываясь кашлем, крикнул Чао Тай и скомандовал судье: – Быстро вниз!
В мгновение ока постоялый двор охватило полное безумие. Пока полуодетые мужчины, изрыгая ругательства, толпились в проходе, Чао Тай и судья Ди скользнули вниз по лестнице. Молодой гигант споткнулся обо что-то мягкое, снова вскочил и бросился открывать входную дверь. Сделав глубокий вдох, он, кашляя и чихая, подошел к стоике, на ощупь отыскал трутницу и зажег свечу. Ди, в свою очередь, устремился наружу. Судью тошнило, и перед глазами плавал туман, но, чихнув пару раз, он почувствовал себя гораздо лучше. Наверху все еще было темно и никаких признаков пожара не наблюдалось. Однако судья быстро сообразил, что произошло. Когда он вернулся в дом, взъерошенный прислужник уже выполз из-за стойки и зажег еще несколько свечей.
В их неверном свете глазам ди предстала весьма своеобразная картина: совершенно голый Тунлин, похожий на гигантскую волосатую обезьяну, стоял рядом с лысым, склонясь над странным хныкающим существом, что сидело на полу, обхватив руками левую ногу; три полураздетых игрока в кости изумленно таращили друг на друга слезящиеся глаза; обнаженная Гвоздика, прикрыв лоскутом ткани причинное место, с ужасом разглядывала того, кто тихонько подвывал на полу. Из всех присутствующих только судья Ди и Чао Тай были полностью одеты. Судья наклонился и поднял бамбуковую трубку длиной около двух чи с небольшим пузырем на конце. Быстро осмотрев ее, он рявкнул на Кунь-Шаня:
– Какого яда ты напустил в нашу комнату?
– Это был не яд, а сонный порошок, – захныкал тот. – Это вовсе не опасно, я никому не хотел причинить вреда! И вот – у меня сломана лодыжка!
Тунлин с размаху пнул его ногой под ребра.
– Да я тебе сейчас все кости переломаю! —заорал он. – Что ты тут вынюхивал, собачий сын!
– Он хотел меня ограбить, – пояснил судья и, поглядев на Чао Тая, осматривавшего ворох одежды у двери, распорядился: – дверь можно закрыть. Порошок, который этот негодяй задул в нашу комнату, уже выветрился. – Ди повернулся к Тунлину: – Обрати внимание, этот ублюдок разделся догола здесь, внизу, и натер все тело маслом, чтобы выскользнуть, если его станут ловить. Так он украл бы все, что попадет под руку, и незаметно исчез!
– Это упрощает дело, – буркнул Тунлин. – Я против убийства, но закон гласит: тот, кто крадет у своих, достоин смерти, и мы прикончим мерзавца, но прежде допроси его. Ведь у тебя больше всего причин злиться!