Именно эта венлягушка внушила командующему Донахью дружеские чувства, так что суровый военный указал на нее пальцем и рассмеялся, глядя, как она склоняет голову и опускается на своих выдвижных лапах.
— Нельзя ли нам получить несколько таких для Юпитера-9, Старр? — спросил Донахью. — Мы очень любим животных. Животные нам напоминают о доме.
— Это не очень практично, — ответил Счастливчик. — Венлягушек трудно содержать. Им нужно находиться в насыщенной двуокисью углерода среде. Кислород для них ядовит. Это усложняет содержание.
— Значит, их нельзя держать в открытом аквариуме?
— Иногда можно. На Венере их так держат: там двуокись углерода дешева, да и лягушку всегда можно выпустить в океан, если ей станет плохо. Но на корабле или на безвоздушной планете нельзя постоянно выпускать двуокись углерода, поэтому закрытая система лучше.
— Ага! — Командующий выглядел слегка опечаленным.
— Вернемся к первоначальной теме разговора, — резко сказал Дэвид. — Не могу согласиться с вашим предложением. У меня есть поручение, и я обязан его выполнить.
Командующему потребовалось несколько секунд, чтобы очнуться от чар венлягушки. Лицо его потемнело.
— Я уверен, вы не понимаете ситуации. — Он неожиданно повернулся и посмотрел на Верзилу. — Вот, к примеру, ваш товарищ…
Маленький марсианин застыл и начал краснеть.
— Я Верзила, — сказал он. — Я уже говорил вам.
— Не такой уж верзила, — заметил командующий.
И хотя Старр сразу положил руку на плечо маленького человека, это не помогло. Верзила закричал:
— Дело не в габаритах, мистер! Мое имя Верзила, и я не меньше вас или любого другого человека, что бы ни говорила линейка. А если вы в это не верите… — Он яростно дергал левым плечом. — Отпусти меня, Счастливчик! Этот тип…
— Подожди минутку, Верзила, — попросил Старр. — Узнаем, что хочет сказать командующий.
Донахью удивленно смотрел на разозлившегося Верзилу. Он сказал:
— Я не хотел обидеть вас своим замечанием. Простите, если я вас задел.
— Задели меня? — визгливо спросил Верзила. — Меня? Послушайте, я вам вот что скажу: я никогда не теряю голову, и, как только вы извинились, дело забыто. — Он подтянул пояс и резко хлопнул ладонями по голенищам своих оранжево-зеленых сапог высотой по колено, которые являются обязательной принадлежностью каждого марсианского фермера и без которых ни одного фермера не увидишь на людях (разве что он наденет другие сапоги, еще более кричащие).
— Я хочу, чтобы вы меня поняли, член Совета, — Донахью снова обратился к Дэвиду. — У меня на Юпитере-9 тысяча человек, и все это сильные люди. Им приходится быть такими. Они далеко от дома. У них тяжелая работа. Они очень рискуют. У них здесь свой взгляд на жизнь, и нелегкий взгляд. Например, они подшучивают над новичками, и шутки эти не из ласковых. Иногда после таких шуток новичок не может встать и пойти домой. Иногда бывает ранен. Но когда он проходит через это, все в порядке.
Старр спросил:
— Это официально разрешено?
— Нет. Но позволено неофициально. Людям нужно как-то отвлекаться, и мы не можем вызывать их вражду, вмешиваясь в эти розыгрыши. Хорошего работника сюда заманить трудно. Вы знаете, мало кто готов работать на спутниках Юпитера. К тому же посвящение помогает отсеять неприспособленных. Если человек не прошел посвящение, он и в других обстоятельствах подведет. Вот почему я упомянул вашего друга.
Командующий торопливо поднял руку.
— Не делайте ошибки. Я согласен, что он внутренне велик, способен и все что хотите. Но выдержит ли он то, что вас ждет? А вы выдержите, член Совета?
— Вы имеете в виду подшучивание?
— Это будут жестокие шутки, член Совета, — сказал Донахью. — Люди знают, что вы прибываете. Новости каким-то образом просачиваются.
— Да, я знаю, — ответил Счастливчик.
Командующий нахмурился.
— Во всяком случае, они знают, что вы прилетели расследовать, и не испытывают к вам нежных чувств. У них дурное настроение, и они постараются причинить вам вред, член Совета Старр. Я прошу вас не высаживаться на Юпитере-9, ради проекта, ради моих людей, ради вас самого. Вот вам самый прямой ответ.
Верзила смотрел, как меняется товарищ. Обычное спокойствие и добродушие исчезли. Темно-карие глаза стали жесткими, и красивое худое лицо исказилось выражением, которое Верзила редко на нем видел, — гневом. Каждая мышца стройного тела Дэвида, казалось, напряглась.