И вот настала ночь, когда мама оказалась права. Самое смешное, я был не один, со мной увязалась Рив. Что с ней и где она, я не имею теперь ни малейшего представления.
После того как мы отогнали нескольких диких фиаров-волков от стены, эти ублюдки вернулись с целой стаей. Шансов выйти сухими из воды у нас с Рив не было. Я приказал ей бежать, а сам остался. Схватка оказалась тяжелой даже для меня. Пришлось убить нескольких из стаи, чтобы выжить самому. А потом появился вооруженный отряд военных, и эти уроды перебили тех, кто не успел убежать. Я успел. За рекой нашел безлюдную хибарку, а в ней обнаружилась и аптечка. Обернувшись человеком, на скорую руку подлатал свою рану, однако меня все же обнаружили. Пришлось оборачиваться зверем и снова бежать.
Только вот при обороте что-то пошло не так, не знаю, может, сказалась усталость, может, полная луна, всегда странно влияющая на меня, но я не смог обратиться в одну форму. Две мои звериные формы — медведь и волк — слились воедино, порождая какую-то новую ипостась. Рана вновь открылась, пока я бежал через лес в попытке уйти от преследователей, и в итоге угодил в капкан. Эта чертова охотничья ловушка, заключившая мою лапу в тиски, стала причиной того, что я попал таки к военным. Какая-то незнакомая женщина не позволила им убить меня и привезла в город.
Кто бы мог подумать, что однажды я окажусь в клетке для диких зверей в неизвестной мне лаборатории и буду истекать кровью. Смеется тот, кто смеется последним. Ха-ха-ха…
Девчонка с разноцветными глазами и запахом леса уверенно вошла в клетку.
— Не волнуйся, мы тебе поможем, все будет хорошо, — тихо произнесла она, опускаясь на колени рядом со мной.
Я и не почувствовал, как она ввела в меня иглу, настолько ловко и быстро это у нее получилось. Однако я уловил химический запах снотворного препарата, а потом ощутил и его воздействие. Дурман окутал сознание, притупляя все чувства. Девушка времени не теряла, сообразив, что снотворное не действует на меня в полную силу и что в сон я точно не впаду, сразу принялась останавливать кровотечение.
Режущая боль обжигала живот и изломанной молнией пронзала все мое тело каждый раз, когда девчонка надавливала на рану. Я словно горел в адском пламени — беспощадном и жадном. В огне, который пытался сжечь меня заживо.
Агония океанскими волнами наплывала и снова отступала. Время от времени я нырял в черноту бездны, в которой мне было хорошо, легко и спокойно. Там не было боли, не было эмоций, не было света, только успокаивающая тишина, мягким шелком окутывающая меня. А потом вновь выныривал из нее, оказываясь в суровой реальности, в которой молоденькая незнакомка, смахивая выступившие на лбу капли пота, давила на мою рану и шептала как мантру слова:
— Живи, живи, живи…
И снова наступала умиротворяющая бездна, а за ней — адская боль. Девушка с широко распахнутыми глазами, наполненными слезами, ее милое личико, измазанное моей кровью, ее тихий голос, переходящий на сиплый хрип: «Живи, живи, живи».
И запах — сухие пряные листья, свежесть росы и тепло солнца…
Такого солнца, которое прохладным утром, когда трава еще мокрая, а птицы только-только начинают просыпаться, окутывает бархатным теплом. Такое солнце, в ослепляющих лучах которого все сверкает вокруг и обычно приходится жмуриться.
Я держался за тонкий лесной запах как за спасительную нить. Вслушивался в тяжелое прерывистое дыхание девушки, в ее охрипший голос, беспрерывно повторяющий: «Живи, живи, живи».
Потом к маленьким девичьим ладоням присоединились более крупные, в свете ламп сверкнули очки мужика, на сером халате которого рдела моя кровь. Эти двое перематывали меня бинтами, а когда закончили, девчонка облегченно вздохнула.
— Жить будет, — сказала она и устало улыбнулась.
— Отличная работа, — похвалил ее очкастый и вышел из клетки, оставляя меня наедине с незнакомкой.
Ладонь девушки легла на мою голову. Тонкие пальцы приятно скользили по шерсти.
— А ты молодец, — обратилась она ко мне, ласково поглаживая мою макушку. — Настоящий борец. Кровотечение мы остановили, нить, которой тебя кто-то зашивал, вытащили.
Девушка разговаривала со мной как с обычным человеком. Это удивляло и порождало странные мысли. Может, она немного сумасшедшая, а может, догадывается о моей человеческой составляющей и знает, что я услышу и пойму ее.