— Видишь ли, — продолжала моя спасительница. — Синтетический материал, из которого сделана нить, твой организм отторгал, и вместо того, чтобы помогать заживлению и сращиванию тканей, нить делала обратное. Перевязали мы тебя туго, поэтому как только ты отдохнешь, сразу пойдешь на поправку. Ну все, а теперь спать.
Незнакомка убрала руку с моей макушки, и я едва не заскулил. Мне так хотелось, чтобы она продолжала гладить меня. Но девушка поднялась с пола и покинула клетку, правда, вернулась буквально через пару минут с горкой полотенец в руках. Вытерла кровь вокруг, потом они с профессором притащили матрац и пару одеял, и я передвинулся на сооруженную для меня постель. Естественно, матрац был маловат, на него поместилась лишь верхняя часть моего тела, но этого было более чем достаточно. Потом меня укрыли одеялами, и я безотчетно провалился в сон.
Бервест, Пятый квартал, Приют для животных имени профессора Змеева
Мирослава
Я привалилась спиной к железным прутьям клетки и тихо вздохнула. Постояла недолго, наблюдая за спящим зверем. Рану мы перевязали крепко, а синтетическую нить, с помощью которой был наложен шов, вытащили. Теперь у зверя появился шанс выжить. Открытую рану промывать антисептиками нельзя, поэтому пришлось обойтись без них. Если организм животного справится с микробами и не позволит ране воспалиться, то все будет хорошо.
Я подошла к тихо сопящему зверю, подтянула одеяло, укрывая перевязанный бинтами живот. В сравнении с огромным телом зверя одеяло было маленьким, поэтому из-под него выглядывали большие лапы, покрытые густой черной шерстью, которая в нескольких местах пропиталась кровью и слиплась. Строение костей и мышц и форма самих лап указывали на то, что зверь предпочитает ходить на всех четырех конечностях, — как и любой другой волк северных лесов. Однако я видела, как это неопознанное животное, сейчас безмятежно спящее передо мной, без трудностей стояло на задних лапах подобно человеку на ногах.
Погладив за медвежьим ухом и не получив в ответ никакой реакции, я смело скользнула пальцами вниз по морде зверя и мягко коснулась черного носа. Тот оказался сухим, что свидетельствовало о слабом состоянии его владельца. Потом положила ладонь на шею, покрытую жесткой бурой шерстью, и слегка надавила, пытаясь нащупать кожу. Медицинское кольцо мгновенно подхватило пульс, и на циферблате часов, обвивающих мое запястье, высветилось число 30.
«Неплохо в его состоянии», — подумала я и бесшумно покинула клетку, заперев дверцу и услышав, как тихо лязгнул стальной автоматический замок.
— Я поражен твоими умениями, — сказал профессор, поправляя круглые очки. — Справилась ничуть не хуже Эрики. А я ей всегда говорил, что у тебя огромный потенциал.
Я прищурилась.
— Вы знали мою маму? — спросила настороженно.
Морщинистое лицо господина Змеева озарила грустная улыбка.
— Знал, девонька моя, знал. В университете вместе учились я, твой папка и Эрика. После выпуска наши дороги разошлись до того самого момента, когда, лет десять назад, твоя мать появилась на пороге моей клиники. С тех пор мы работали вместе.
В горле у меня запершило, а глаза предательски защипало.
Мама никогда не рассказывала о том, чем занималась. То, что ее работа была связана с животными, я знала, но не более того. В подробности меня никогда не посвящали ни она, ни отец. По необъяснимой причине это было их обоюдной тайной.
Однако после исчезновения мамы я случайно наткнулась в гараже на коробку, полную ее рабочих записей. В них описывались разные виды фиаров. От самого безобидного первого калибра (если его вообще можно таковым назвать — ведь даже первый калибр фиаров сильнее любого дикого зверя) до ужасающего тринадцатого. В записях упоминалось очень многое: физическое строение зверей, процесс оборота, привычки, пристрастия, поведение и многое другое. За такую информацию любой профессор зоологии продал бы душу. Потому что в официальных учебниках и проверенных научных статьях, выходящих по всему миру, рассказана лишь десятая часть того, что есть в маминых записях.
Помимо этого мне досталась книга с лечебными рецептами из трав, тоже выведенных почерком мамы. А еще мне повезло найти визитки нескольких людей, с которыми, как я предположила, она работала. И имени господина Змеева среди них не было. Могло ли это означать, что коробку с записями я нашла не случайно, и мама хотела, чтобы я ее обнаружила? Она оставила лишь те записи, которые мне было положено увидеть, и снова скрыла от меня какую-то важную правду.